ВЕЛИКИЙ маэстро Караян назвал его в свое время "вторым Шаляпиным". Восхождение Пааты БУРЧУЛАДЗЕ на оперный олимп было стремительным. В прошлом году он отметил свой творческий юбилей - 25 лет на оперной сцене: четверть века работы в лучших театрах мира с самыми выдающимися дирижерами и певцами современности. А в этом году у Пааты еще одна круглая дата: знаменитому басу исполнилось 50.
- НА МИРОВОЙ оперной сцене вы представляете русскую, грузинскую или итальянскую школу?
- Я учился у русских педагогов. И по всему миру пропагандирую русскую вокальную школу, русскую классическую музыку. И на Западе, и в России, и в Грузии я русский бас, и это для меня большая честь.
- Отличается ли публика в разных странах?
- В России она, я бы сказал, более доброжелательна. Там скорее готовы простить певцу слабость или неуверенность. Особенно возмущаться и "букать" не будут, как это делают итальянцы, - просто будут мало аплодировать. На Западе, конечно, публика беспощадная, особенно когда премьера.
- ВАША карьера началась, когда вы были совсем молоды. Это необычно для оперного певца. А уж молодых басов вообще, казалось, не бывает в природе. Кстати, почему? Вот заканчивает певец консерваторию. А потом такое впечатление, что его где-то выдерживают, как коньяк, много лет, и вот он появляется в Большом театре уже в достаточно преклонном возрасте.
- Трудно сказать про других. В консерваторию я поступил в 16 лет, это действительно очень редкий случай для баса. В 23 года поехал стажироваться в Италию. Не так давно я пел Бориса Годунова в Большом, партию Варлаама исполнял Александр Ведерников, и пел он потрясающе, я до сих пор не могу забыть... В том году ему исполнилось 75. Для баса возраст не проблема, даже наоборот.
- Ваши "коронные" партии - Борис Годунов, Хованский, Досифей: квинтэссенция всего русского. Как воспринимает западная публика, например, "Хованщину"? Ведь это, как говорит в немецкой рекламе брат Кличко с томом Толстого на животе - "Schwere Kost" ("тяжелая, трудноперевариваемая пища" - нем.).
- "Борис Годунов" - это вершина не только русской оперы, но и всего большого мирового репертуара. Певец должен до партии Бориса "созреть", иметь вокал уже на таком уровне, чтобы он мог думать только об образе, понимать его. А иной раз выходит бас и поет Бориса так же, как Филиппа Второго в "Дон Карлосе". Да, оба - правители, оба страдают, и у того и у другого есть сын. Но ведь это абсолютно разные страдания! Что касается "Хованщины", это также шедевр мировой оперы, но, конечно, она менее популярна на Западе, чем "Борис Годунов". Хотя уже очень часто ставится во многих крупных оперных театрах. Маленький театр не может поставить такую мощную оперу.
В моде голые на сцене
- КАК вы относитесь к модернизации классической оперы? Ну вот завтра какой-нибудь гениальный новатор "увидит" Бориса Годунова наркоманом, больным СПИДом...
- Раньше, когда я в Германии впервые увидел "модерновые" постановки... У нас это называлось капустник! Но публике здесь нравится. А может, делают вид, чтобы про них не сказали - отстали от жизни. Потому что это такая мода. Конечно, время традиционных постановок, когда Борис Годунов вот так хватается за сердце и умирает, прошло. Бывают талантливые и умные, интересные спектакли. Но, конечно, должны быть какие-то рамки.
Если вы пришли на спектакль и исполнители просто слабые - вы своему другу или подруге посоветуете: не иди, не стоит, там такой ужасный певец поет. Но если при этом какая-то такая сумасшедшая постановка, реакция будет - ой, сходи посмотри, такого ужаса больше никогда не увидишь. Я думаю, как раз эта тенденция распространяется сегодня. Но это только в Европе, в США такого нет. Здесь театры не жалеют средств, это деньги государства. А в Америке частные. Рискованные эксперименты никто не даст проводить.
- Есть ли у певца "право голоса" вне нот и музыки - отстаивать свою точку зрения, если он не согласен с позицией режиссера? У вас бывали такие случаи?
- Конечно, бывали. Особенно в начале моей карьеры я много ссорился с режиссерами. Бывало, оставлял спектакли и уезжал. Но потом понял, что это бессмысленно. Сейчас я уже стараюсь влиять на ситуацию по-другому, как-то договориться. Например, в Штутгарте я пел Бориса Годунова. Режиссер предложил: Борис должен сидеть вместе с Юродивым и пить водку. Вот на это согласиться я уже не смог. В итоге мы с режиссером сошлись на том, что я беру у Юродивого бутылку и с мудрым таким видом ухожу за сцену... А там уже пусть все думают, что я с ней дальше делаю. Сейчас я пою Мефистофеля. Он по ходу спектакля стареет и почему-то еще и беднеет. Под конец уже выезжает на сцену на инвалидной коляске. И дышит через кислородную маску... Иногда я очень хочу сам понять, как это, почему - я же исполняю партию этого героя, - но понять у меня не всегда получается.
- В опере раньше было в порядке вещей, что на сцене стоит "большое такое меццо-сопрано", за весь акт сделав максимум пару "пассов" руками, и так же величественно уходит. Сейчас время, наверное, предъявляет какие-то требования к певцу помимо вокальных и музыкальных данных?
- В первую очередь очень важна форма - как ты выглядишь. Это уже как бы само собой разумеется. Я вот тоже стараюсь; немного, правда, поправился в последнее время. А еще - например, нужно петь на сцене лежа. Или вниз головой. Но, как правило, известных певцов это не касается, их не трогают. А во второстепенных театрах - иногда просто издевательство над певцами, а не требования. Еще вот в моде голые на сцене. Когда я пел Хованского, передо мной три такие абсолютно голые красивые женщины бегали туда-сюда. Я знаю некоторых молодых певиц, которые отказывались выходить обнаженными - и их снимали с постановки. Это очень неправильно. Если человек не хочет быть раздетым перед тысячами людей - это его право, как можно его наказывать? Режиссерская чушь.
- Если певца заставляют петь, вися вниз головой, и это отражается на качестве его пения - это, наверное, тоже неправильно?
- Ой, в таких театрах качество пения не очень важно.
"Сегодня сделать карьеру труднее"
- НАСКОЛЬКО трудно пробиться таланту на Западе? Работает ли принцип "в нужном месте в нужный час"?
- Все зависит от удачи, конечно. Но сегодня сделать карьеру намного труднее. Не только начинающим, но и тем, кто уже чего-то достиг. Раньше, например, в СССР было всего несколько "выездных" певцов. Избранных. Конечно, это были потрясающие исполнители - Архипова, Образцова, Атлантов... После перестройки открылись границы. Из Восточной Европы посыпались хорошие молодые голоса, которые были согласны почти бесплатно петь. Цены у нас у всех очень упали.
- Рынок "рухнул"?
- Переполнился. Сейчас, через 10 лет, снова пришел в порядок.
- Вы никогда не думали - эх, был бы я тенором, сколько ярких партий мог бы спеть...
- Только когда был совсем молодым.
- Пение - тяжелый физический труд. Это правда?
- Нет, это не тяжело. Если правильно поешь, не должен уставать.
- Но наверняка в чем-то приходится себя ограничивать?
- Курить я бросил несколько лет назад. А раньше курил очень много. Застолье с друзьями... За неделю до спектакля точно надо "завязывать". Часто бывает - сидишь с друзьями, они гуляют, а ты смотришь и только завидуешь... Много чего нельзя. Надо хорошо высыпаться. Двигаться больше. Нервничать нельзя. Это сразу на голосе отражается.
- В Тбилиси часто бываете?
- Сейчас часто. Когда я приехал туда два года тому назад, увидел, что ситуация ужасная. После того как распался Союз, в Грузии стало очень много детей-сирот, бездомных. Я создал Фонд помощи таким детям. Со всего мира приезжают мои друзья, мы устраиваем благотворительные вечера, концерты, собираем деньги. Это я считаю своей задачей номер один - помочь детям, поставить их на ноги. В Грузии сейчас "переходный возраст". Жизнь там нелегкая. Грузины очень трудно это переносят. Ну вы сами знаете, они любят принимать гостей, жить на широкую ногу, петь, шутить... Многие из этих качеств уже потерялись. Конечно, такой хорошей жизни, как при Советском Союзе, в Грузии не было никогда. Хотя сейчас уже намного лучше, чем два-три года тому назад. Но надо сказать, что при всей сегодняшней бедности вечером свободного места в ресторане не найдешь. Непонятно, как это получается. Но это факт.
- За руль садитесь в Грузии?
- Да, сажусь.
- И ездите?!
- Езжу. Ну, я помню, как там надо водить, я же в Тбилиси вырос. Чуть больше порядка на дорогах стало, но по сути ничего не изменилось.
- Вы все время в разъездах по разным странам. Обычно люди говорят "приехал домой". В вашем случае "домой" - это куда?
- Квартиры у меня в Вене и в Берлине. В Грузии дом, там мама моя живет, дай бог ей здоровья, сестра, все мои родственники. Где мой дом сейчас?.. Ну вот... переодеваюсь я в Берлине, одежда у меня там. (Смотрит на свой мобильный телефон, лежащий на столе.) И номер телефона - немецкий. Значит, мой дом в Берлине! (Смеется.)
- А вы дома поете?
- Занимаюсь, конечно.
- Соседи "телеги" в Ordnungsamt (Отдел по охране порядка) не пишут, как тут заведено?
- А-а, нет... ну, я знаю, где покупать квартиры, чтобы не было проблем с соседями.
- Педагогической деятельностью не собираетесь заниматься?
- Не дай бог, знаете. Я преподавал, еще раньше, в Советском Союзе, но я вам скажу: певец - это такое чуткое существо, с ним надо заниматься, возиться каждый день. 5 раз в неделю. А то, что позволяют некоторые мои коллеги, которые числятся в консерватории, приезжают раз в месяц, дают два урока и потом снова уезжают, - это просто насмешка над молодыми певцами. Этого нельзя делать. Судьба человека в твоих руках. Еще не знаю, когда я уйду со сцены - но тогда, конечно, буду кого-то учить.
В ноябре этого года Паата Бурчуладзе выступает в "Аиде" в "Метрополитен-опера". В декабре он будет участвовать в постановке "Войны и мира" в Большом театре - это новый проект маэстро Мстислава Ростроповича. А в январе 2006 года знаменитый русский бас будет звучать в храме Христа Спасителя на Рождественской службе - с благословения Патриарха всея Руси Алексия Второго.
Редакция благодарит за содействие в организации интервью пресс-центр Баварской государственной оперы (Bayerische Staatsoper).
Дирижер Юрий Темирканов: "Музыку понимать нельзя"