ОДИН известный театральный критик вздыхает - с начала этого года ему довелось посмотреть одиннадцать чеховских "Чаек". Пять представлены в программе Третьей Всемирной театральной Олимпиады в Москве. Три уже показаны. Две еще впереди. Размах крыльев этой легендарной птицы непостижим, как непостижима вечная притягательность чеховской пьесы, самой загадочной в его драматургии.
"Чайка" номер раз - в театре "Школа современной пьесы". Дофантазированная Борисом Акуниным, который взял и домыслил события после рокового выстрела. По версии автора, Костю Треплева убили. Кто убил - вопрос. Акунинский вариант домысливания чеховского оригинала обернулся стильным, красивым, холодным, иронично-пародийным спектаклем. Всем без исключения героям отказано в сочувствии, все по-своему безумны, манера игры в целом вульгарно-приземленная. Словом, "шизофрения", как и было сказано. В зале - то и дело смех. Действительно комедия, как в первоисточнике.
"Чайка" номер два - в постановке Льва Додина из питерского Малого драматического театра, которого в вольном отношении к классике упрекнуть трудно. Чеховских героев либо любят и призывают их полюбить и понять, даже в самых жестких трактовках, либо их пародируют, как это было в названном спектакле по Акунину. Додин мастерски сумел поставить "Чайку" - и новаторски, и традиционно. Стереотипы сломаны. Традиционный неврастеник Треплев - добродушный толстяк-крепыш, Нина вполне вменяема, Аркадина - "простая русская баба". Озеро? Присутствует. Любовь? А вот ее-то как раз не пять, а все двадцать пять пудов. Все герои здесь любят, искренне, страстно, до отчаяния: Медведенко - Машу, Полина - Дорна, Нина - Тригорина. Но самая страстная и трагическая любовь досталась Аркадиной (Татьяне Шестаковой), которая обречена мучительно любить и сына, и любовника, только любить и страдать оттого вдвойне. Страдают, гибнут, стреляются не хлюпики - лучшие, сильные, запрограммированные, казалось бы, на прочность и стойкость - и деревенский поэт Треплев, и мудрая нежная Маша, и такая живая, влюбленная, как девчонка, неумолимо стареющая Полина. И от этого спектакль Додина так трагичен.
"Чайка" номер три (точнее - "Опыт: Чайка") - украинский молодой режиссер Андрей Жолдак (с помощью продюсера Павла Пожигайло) обошелся с Чеховым наиболее дерзко и своевольно. Собрав звездную команду, он заставил героев кататься на скейтбордах животами вниз, беспрерывно прыгать через стол и табуретки, ломиться в запертую дверь, то кричать, то молчать с заклеенными пластырями ртами. От пьесы мало что осталось - это коктейль из обрывков чеховских фраз, все перемешано, взболтано и предъявлено зрителям, закутанным в специальные одеяла по причине немыслимого холода в ремонтируемом здании Театра наций (бывший филиал МХАТа). В этом сумасшедшем, шумном, сумбурном спектакле царит фонограмма - дивная музыка с властвующим мотивом из "Набукко", какофонией звуков, всхлипов, лязгов, криков чаек и кваканья лягушек, тем не менее осталось главное - атмосфера любви, отчаяния и какой-то запредельной муки, когда все обречены, только Треплев оказался первым в этой смертной череде обреченных.
А впереди - "Чайка" Некрошюса и "Чайка" из Вены с блистательной Юттой Лямпе в роли Аркадиной. Какие еще сюрпризы и откровения уготовит нам "вечнозеленый" Чехов с его "еретически-гениальной" пьесой и ее дерзкие интерпретаторы?
Пять Дон Кихотов на пути к славе