Увидев в газете рекламное объявление вроде "Баба Зося снимет порчу от летающей тарелки", начинаешь сожалеть о старомосковских порядках. Нет, "потомственных белых магов" тогда было не меньше. Но в те благие времена "баба Зося" рисковала не сроком по статье "мошенничество", а своей головой.
Чужих волхвов боялись больше, чем своих
КОНЕЧНО, такой охоты на ведьм, как в Европе, где, случалось, изводили всех хорошеньких женщин в округе, на Москве не было. Скорее всего, потому, что колдовством так или иначе грешили все наши предки - от последнего бродяги, "шатающегося меж двор", до самого царя. Так что относились к ведуну серьезно, но без фанатизма - обычная уголовка и никакой мистики. Ну, может, пара-тройка исключений, да и то, когда дело касалось сразу всех горожан. Например, в 1547 г., аккурат после венчания тогда еще не Грозного Ивана Васильевича на царство, случился грандиозный пожар: выгорело чуть не полгорода. Народ тут же приписал это дело родственнице царя по матери - княгине Глинской. "Видели, как княгиня Анна вынимала сердца человеческие, клала их в воду и той водой, разъезжая по городу, кропила во все стороны, оттого дома и загорелись!" И тут же, за неимением Анны, народные депутаты, руководствуясь нехитрым принципом "новый год - все равно какая елка", прямо в церкви схватили ни в чем не замеченного Юрия Глинского, пырнули ножом, свернули шею и выбросили на Красную площадь.
То ли сказалось свойственное московитам еще тогда низкопоклонство перед иностранщиной, то ли то, что в каждом иностранце видели колдуна-антихриста, но чужих волхвов боялись гораздо больше, чем своих. Правда, заграничную волшебную подмогу могли себе позволить только самые богатые, или, как тогда говорили, "лутшие люди". Между прочим, Ивану Грозному приписывается именно загранично-дьявольское происхождение. Князь Курбский вслед за многими ненавистниками грозного царя утверждал, что Василий III, долгое время будучи бездетным, "искал чаровников презлых повсюду, чтоб помогли ему плодотворением, посылал за ними аж до Корелы, добыл там советников сатанинских и с их помощью от прескверных семян народился ему сын прелютый кровопийца". В свете этого особо интересно то, что в 1584 г., будучи при смерти, Иван Грозный доверился не абы каким колдунам, а как раз карельско-лапландским. В течение нескольких месяцев специальная экспедиция царя наловила в тех областях с шесть десятков "лихих баб", набивших руку в колдовском деле. Их отвезли в Москву и посадили под замок, ожидая предсказаний. И предсказания пошли. Карелки объявили, что 18 марта надо ждать смерти царя. Тот не поверил и велел, дождавшись этого числа, "сжечь скверных баб живьем". Но исполнение опоздало на считаные часы - едва боярин Бельский отправился распорядиться о казни, царь сел играть в шахматы, упал в обморок и скоро скончался.
Кнут и штраф за жульничество
МОСКВИЧИ попроще, "меньшие люди", довольствовались волхвами доморощенными. И здесь во всей красе показался наш, московский стиль колдовства - без глупых размахиваний волшебной палочкой и полетов на шабаш. Все обыденно и конкретно. Вот в 1647 г. некая "бабенка Агашка под пыткой призналась, что делала своему полюбовнику Федьке невстаниху за то, что он ходил мимо нея к Сафрошкиной жене". То есть, проще говоря, заговором "как мертвый человек не встает, так и у Федьки чтоб не встал" сделала из ревности мужика импотентом. А в 1636 г. один кабатчик, боясь конкуренции, донес на своего коллегу "Петрушку в том, что он, Петрушка, принес с поля неведомо какой корень, похваляясь, что от того корня у него в кабаке все пьяные будут". Еще одна баба, некая Дарьица, тоже, кстати, из ревности, решила извести счастливую соперницу. И вот, когда молодые вернулись с венчания и пошли в горницу, "та Дарьица зажгла лучину и ту лучину кинула под невесту под лестницу, а потом начала на ту лучину с приговором и шепотами сцать, а невеста спустя три дня стала чахнуть". Московское правосудие в подобных случаях показывало себя с очень даже гуманной стороны. В просвещенной Европе без разбору жгли направо и налево за гораздо меньшие провинности, чем доказанное колдовство и найденные коренья. У нас же Агашку присудили к батогам и церковному покаянию, Дарьицу - к кнуту, вырыванию языка, ноздрей и ссылке. Петрушку же подержали немного в тюрьме и, убедившись, что "колдовской корень" - банальный дурман для крепления пива, всыпали батогов и наложили штраф за жульничество.
Если как следует разобраться во всех колдовских делах, которые проходили по тогдашним приказам, то через Сыскной приказ, то через Разбойный, а то и вовсе через приказ Тайных дел, выйдет, что за колдовством больше чем на три четверти скрывается мелкая уголовщина, жечь за которую до смерти неловко. Зато по московским законам полагалось наказывать не только самих колдунов, но и тех, кто к ним обращается за помощью. Наказания были церковными. Если кто бы рискнул пойти к бабе Зосе, он рисковал постом в 40 дней и 100 поклонами ежедневно, за "веру в стрячу", то есть во встреченных "неправильных" животных вроде черной кошки, - пост 5 недель, а за "веру в чох", то есть в чихание и пожелание доброго здоровья, - пост 15 дней.
Но даже в просвещенном XVIII столетии оставалось кое-что из седой московской колдовской старины. Недаром же циник и западник Петр I специально ввел в Воинский устав 1716 г. такой пункт: "Если кто из воинов будет чернокнижник и ружья заговорщик, таких наказывать заключением в кандалы и шпицрутенами, если же душу дьяволу продал - сожжением". А дела о колдовстве разбирались в судах почти до самой революции, правда, было их все меньше и меньше. Зато после 70-летнего правления сугубых материалистов откат пошел чудовищный и колдунами опять заполнилась вся Москва. Может быть, стоит опять ввести практику кнута и ссылки?
Игра в друзей