В истории есть странная, но привычная несправедливость: мнимые заслуги и случайные поступки исторических деятелей иной раз загораживают их настоящие, большие свершения. Так случилось и с архитектором Мироном МЕРЖАНОВЫМ, которого помнят только как "личного архитектора Сталина", каковым он, к слову, и не являлся.
МИРОН МЕРЖАНОВ, а вернее - Мюрон Мержанян, родился в Нахичевани-на-Дону, небольшом городе, который потом стал частью Ростова. Впоследствии, уже став Мироном, учился в питерском институте гражданских инженеров и подрабатывал чертёжником у знаменитого тогда архитектора Александра Таманяна. С началом Первой мировой его мобилизуют в телеграфную роту, где он служит до самого конца войны, после чего возвращается в Ростов. С Москвой его тогда не связывает ничего. В столицу он не рвётся, предпочитая заниматься любимым делом, строительством, на родине. Типичная биография заметного, но провинциального архитектора, увлечённого конструктивизмом и отчасти неоклассицизмом. Если бы не одно на первый взгляд рядовое событие, Мирон Иванович, скорее всего, стал бы "главным архитектором" Северного Кавказа, застраивая Ставрополь, Прикумск и Грозный. Но событие всё-таки произошло.
Восхождение
СПРАВЕДЛИВОСТИ ради надо сказать, что оно было связано опять-таки с Северным Кавказом. В 1929 г. был объявлен конкурс на проект здания санатория РККА в Сочи. Победа в этом конкурсе сразу вывела Мержанова как минимум в пятёрку лучших советских архитекторов. А санаторий РККА, вскоре переименованный в честь "первого красного офицера" Клима Ворошилова, стал символом города, и это при том, что тягаться ему пришлось, например, с Щусевым. Разумеется, проектные работы для стройки союзного масштаба производились в Москве. И уже в начале 30-х гг. Мержанову поручают строительство Ближней дачи Сталина. Забавный парадокс - с конструктивизмом и формализмом стали бороться в 1931 г., причём с благословения вождя. И как раз в разгар этой борьбы Мирон Мержанов сдаёт Сталину его дачу, выстроенную, по большому счёту, как раз в конструктивистском ключе. Изюминка в том, что дача вождю очень понравилась именно своей скромностью и функциональностью. Результатом сталинского благоволения стала чуть ли не сотня заказов на подобные конструктивистские дачи для членов Политбюро и наркомов по всему Подмосковью и Черноморскому побережью.
А Мержанов становится главным архитектором ВЦИК, принимая на себя ответственность за знаменитый Генеральный план реконструкции Москвы 1935 г., согласно которому, в частности, должны были снести ГУМ и построить на его месте здание Наркомтяжпрома. Сам Мержанов тоже не остаётся в стороне, проектируя Институт мировой литературы им. Горького, который должен был занять одну из "золотых точек" московского рельефа - стрелку слияния рек Яузы и Москвы (см. фото). Вот как пишет Мержанов о глобальном проекте: "Институт займёт одну из вершин треугольника - Дворец Советов - Дом Наркомтяжпрома - Институт мировой литературы". На мгновение забыв о нравственно-этической подоплёке Генплана (снос храма Христа Спасителя, ГУМа и китайгородских переулков), можно сказать, что идеи главного архитектора ВЦИК поражают своей мрачной ложноклассической красотой и оставляют далеко позади выкрутасы его современника Альберта Шпеера, главного архитектора Третьего рейха. К сожалению или к счастью, это уж кому как, но ни один из глобальных проектов не был осуществлён. Правда, на месте ИМЛИ им. Горького Чечулин и Ростковский построили в конце 40-х жилую высотку - Дом на Котельнической. Желающие могут сравнить её с проектом Мержанова.
Но, как главный архитектор ВЦИК, Мержанов всё меньше занимается собственно архитектурой, переключившись на более насущные вопросы, "которые ставили перед ним партия и правительство". Например, по воспоминаниям сына архитектора, Бориса Мержанова, Сталин во время обсуждения проекта и строительства очередной своей южной дачи в Мюссере всё время переводил разговор на оформление помещения для заседаний будущего Верховного Совета. Немного погодя вождь дал задание использовать под зал заседаний Андреевский и Александровский залы Большого Кремлёвского дворца: "Наш парламент должен заседать только в Кремле!" И за работой Мержанова следил весьма внимательно, контролируя каждый шаг, из-за чего между Сталиным и Мержановым возникали трения. Так, одобрив цветовое сочетание мебели в зале и президиуме (полированный орех и зелёный сафьян), Сталин заявил, что сафьян надо заменить на дерматин. "Но отечественный дерматин для этого не годится, а американский стоит дороже, чем русская натуральная кожа!" - ответил Мержанов. На что вождь строго сказал: "Не в деньгах дело. Это первый в истории рабоче-крестьянский парламент. Делайте из американского дерматина".
Второй раунд, правда, остался за Мержановым. Сталин, увидев на главной трибуне герб СССР, вырезанный из дерева, подозрительно спросил: "А почему не бронзовый?" Мирон Иванович ответил, что, по его мнению, резьба по дереву здесь смотрится лучше. Сталин сказал, что бронза в советском парламенте уместнее. Мержанов стал горячо настаивать на своём, но, увидев, с каким выражением на него смотрят члены Политбюро, осёкся. Однако вождь уступил и, разведя руками, сказал: "Ну что я могу сделать? Раз Мержанов мне приказывает деревянный герб, пусть будет деревянный". В конце концов Сталин смирился со всеми идеями Мержанова, а увидев в столе президиума специальную ёмкость для папок и бумаг, своеобразно поблагодарил архитектора: "Спасибо, Мирон! А то так надоело государственные дела под ж... держать!" Оказывается, Мержанов ещё давно заметил, что Сталин, садясь в президиум, кладёт бумаги на сиденье своего стула, и решил это исправить.
Триумф
ПРИМЕРНО то же самое происходило и в процессе проектирования самого, пожалуй, масштабного творения Мержанова на посту главного архитектора ВЦИК - специальных нагрудных знаков для Героев Советского Союза. Для Сталина уже было очевидно, что это будет Золотая Звезда и что носить её следует на левой стороне, над всеми остальными орденами СССР. От Мержанова требовалась только "тонкая доводка" идей вождя. Эскизов Мирон Иванович сделал много - звезда в лавровом венке, звезда на фоне Кремлёвской стены и Мавзолея Ленина и более вычурные вариации. Зная характер Сталина, Мержанов волновался, поскольку ни в одном проекте не был до конца уверен. Ситуацию исправил лётчик Михаил Громов, зашедший к Мержанову в гости. Уже будучи к тому моменту Героем Советского Союза, Громов заинтересовался знаками, посмотрел эскизы и забраковал все. Мирон Иванович был вынужден добавить самый простой вариант - то, к чему мы все привыкли. Сталин, мельком взглянув на эскизы, сразу выбрал последний вариант, правда, усомнившись насчёт размеров: "А не слишком ли она мала?" Через год последовал ещё один вызов - вождю потребовался знак Героя Соцтруда: "Сделайте что-то подобное, но чтоб оно было новым". Задача головоломная и неконкретная, но Мержанов с ней справился. Кстати, все эскизы подавались Сталину без показухи - на простом планшете, без багета и даже без поясняющих надписей. Сын архитектора как-то спросил: почему так? "Сейчас мне и самому это странно, - отвечал Мирон Иванович. - Но в то страшное время, идя к страшному человеку, мы думали не о форме, а прежде всего о содержании. И Сталин такой подход к делу одобрял". Впрочем, одна показуха была всё-таки устроена - для последнего решения по Золотым Звёздам были приглашены актёры, демонстрирующие медали. Причём медали по настоянию Сталина были сделаны разных размеров. В конце концов вождь удовлетворённо кивнул: "Ваш размер, Мирон Иванович, был правильным".
Арест и забвение
ДОВЕРИЕ Сталина к Мержанову в какой-то период было почти безграничным. Его неоднократно приглашали на дачные новоселья, где вождь взял за правило первый бокал "Киндзмараули" поднимать "за тварца и страитэля этава замэчателнава дома" - случай для СССР тех лет уникальный. Обычно первый тост звучал примерно так: "За вдохновителя наших побед, великого Сталина!" Даже начальник охраны Сталина, известный своими грубыми выходками генерал Власик, вёл себя с Мержановым вежливо и прямого хамства не допускал. И вдруг в 1943 г. Мирона Мержанова арестовывают! "Причин можно найти сколько угодно, - говорит внук архитектора Сергей Мержанов. - От вредительства до обвинений в формализме. И все они будут дутые. В реальности же я считаю, что Сталина и деда поссорил Берия. А причина нелюбви Берии к деду, хоть это в семье и не любят упоминать, - женщина, одна из дочерей Горького. Так дед оказался в ссылке. А потом туда же отправился и мой отец. Да и я сам тоже родился в ссылке... И этот арест, конечно, сказался очень плохо не только на судьбе нашей семьи, но и на творческом наследии Мирона Ивановича. Он получился как бы дважды засекреченным - один раз как архитектор Сталина, а второй - как ссыльный. Дошло до того, что имя Мержанова перестали упоминать даже в связи с его шедевром - сочинским санаторием, который в 1937 г. получил Гран-при на Парижской выставке и который показывали как символ города при каждом телевизионном прогнозе погоды в СССР. Экскурсоводы в Сочи получили инструкцию "не разглашать имени архитектора" и, похоже, придерживаются этого правила до сих пор. И то же самое касается медалей "Золотая Звезда"...
Вышло так, что от творческого наследия Мержанова в Москве осталось совсем немного. На месте зала заседаний Верховного Совета СССР воссоздали старые залы, Андреевский и Александровский, интерьер ресторана Дома архитекторов переделали. А возведённые уже после ссылки ВНИИ "Инструмент" и "Станкоимпорт" в процессе строительства изуродовали так, что сам Мержанов сетовал: "Я был конструктивистом, затем был вынужден стать "классиком", а теперь вообще не понимаю, чего от меня хотят". Пожалуй, в почти нетронутом виде действительно остались только Ближняя дача Сталина в Кунцеве да Звезда Героя Советского Союза, сменившая только название и цвет муаровой ленточки на колодке.
Смотрите также:
10 НОЯБРЯ Л. КАГАНОВИЧУ, СОРАТНИКУ И. СТАЛИНА, ИСПОЛНЯЕТСЯ 97 ЛЕТ. Слова Кагановича, пленка "Репубблики"