ТОМУ, кто хочет расстаться с иллюзиями по поводу возвышенного кинематографического искусства, следовало бы непременно побывать хоть раз на съемочной площадке и увидеть воочию, из какого сора растет кино, не ведая стыда, - перефразируем известные стихи. А может быть, наоборот, такая экскурсия лишь прибавит этих самых иллюзий? Ведь столь самозабвенно играть в игру под названием кино могут разве что дети, а тут - десятка два взрослых дядей и тетей, среди них - известный режиссер Александр Адабашьян, актеры Сергей Безруков, Марина Неелова и другие, один из лучших операторов Павел Лебешев. Эта блистательная команда на "Мосфильме" занимается с помощью ОРТ и студии "Тритэ" экранизацией романа Бориса Акунина "Азазель" (сериал для телевидения).
График съемок более чем жесткий - ежедневные смены по 12 часов. После Праги - Москва. Осенью - премьера. В этот день с 9 утра до двух часов дня снимали один-единственный кадр - сцену в доме Бриллинга (Сергей Безруков) с Фандориным (актер-дебютант из питерского Александринского театра Илья Носков). Диалог в несколько фраз. Подготовка к съемкам - четыре часа. Актеры, в костюмах и гриме привезенные готовенькими под проливным дождем, терпеливо бродят по павильону. Попивают чай. Покуривают. Короткая репетиция (Адабашьян всегда репетирует на съемках, не позволяя работать актерам "с листа") и - "Мотор!" Но нет, снова что-то не ладится, и снова - непонятное чуждому взору броуновское движение людей на площадке, перебрасывание неясными фразами - профессиональный сленг!
Обстановка - как во время ремонта в квартире: декорация в павильоне еще строится, пилят, стучат. Девушка красит этажерку морилкой. По полу разбросаны газеты и пластиковые бутылки (нет-нет, не подумайте дурного - из-под кока-колы и минералки). Дежурные бутерброды, чайник, йогурты. Кто-то куда-то поехал за раскладушкой (зачем здесь эта самая раскладушка - вникать бессмысленно). Другая девушка битый час подшивает паричок. Безруков вдумчиво осваивает невиданный агрегат, придуманный Акуниным, - машинку для приготовления яичницы на кухне у Бриллинга - под процесс изготовления этого нехитрого блюда должен произноситься его текст. Соответственный реквизит - корзина яиц, предназначенных "в бой", зелень, овощи на столе посреди банок с красками, растворителями, лаками. Другая девушка опять же битый час аккуратно подсоединяет какие-то контакты к аккумулятору. Никто никуда, как ни странно, не спешит: кино - дело тонкое и деликатное, несмотря на строительно-ремонтный антураж. Нами никто не интересуется - люди делом заняты. По обыкновению не стесняется в выражениях Павел Тимофеевич Лебешев, но ему все простительно, он мэтр и общий любимец. Безмятежно спит в реквизиторском кресле мужчина, прикрыв лицо кепкой.
Время к обеду. Пора снимать. "Щас один кадрик снимем, глядишь, и то чудо!" - шутит невозмутимый Адабашьян. Стол у героев накрыт. "Откуда салфеточные кольца?" - "Из дому принесла". - "А дома откуда?" - "Не знаю", - кротко отвечает реквизиторша. Кузнецовский благородный фарфор доставлен наконец в обычном пластиковом пакете с ручками. Осветитель, влезши на стул, держит лампу. "Мотор!" - раздается в который раз. И волшебная "коробочка", о которой писал, имея, правда, в виду сцену, театр, еще Булгаков, оживает. Картинка, которую так долго конструировали на наших глазах, задвигалась, зазвучали слова, и актеры, только что болтавшие, курившие и читавшие газеты, моментально обернулись другими людьми. Ну разве это не колдовство? И как же нужно любить это колдовство, чтобы вот так, без памяти, терпеливо и не понарошку им заниматься?
"Две судьбы" продолжаются