"ДУМАЕТЕ, добывать золото - это романтика? - с сомнением посмотрел на меня золотодобытчик Павел Масловский. - Ничего подобного. Просто производство". И показал снимок слитка промышленного золота, отлитого на его руднике (так здесь принято говорить), скучного серого цвета. И добавил еще неромантичнее: "В руде кроме золота может оказаться половина таблицы Менделеева". - "И что же вы с ней делаете?" - "Ничего. Утилизируем".
МОБИЛЬНЫЙ телефон умирает в 30 минутах езды от Благовещенска. А до рудника ехать все семь часов (если повезет) - пятьсот верст. Первые триста километров наш джип мотает из стороны в сторону на частых поворотах ("Вон, здесь француз на мотоцикле разбился, - показывает мне водитель могилку. - Кругосветное путешествие, блин, совершал"), еще двести, которые приходятся на федеральную трассу Благовещенск - Владивосток, трясет по гравию. Ни одного сантиметра асфальта, пыль стоит такая, что не видно и на 20 м вперед. Единственное спасение - обгонять все машины и пылить самим. Желудок то и дело подскакивает к горлу, а руки, сжимающие поручень, уже онемели. Тайга, удивляющая ядрено-желтым мхом и короткими голыми березами ("Болото, - поясняет водитель, - зимой замерзает, корни - тоже, вот взрослые деревья и погибают"). На территорию рудника "Покровский" площадью с небольшой город мы въезжаем уже под вечер. "Что-то охраны мало", - провожаю взглядом шлагбаум и охранника в окружении нескольких собак. "У нас тут три контура, - успокаивают меня, - третий, который опоясывает гидрометаллургический завод, с колючей проволокой". - "А что там делают?" - "Как - что? Золото".
Выяснилось, что горы - вовсе не горы, а "кучи" золотоносной руды. "А руда где берется?" Вместо ответа меня везут к гигантскому карьеру глубиной метров в 60. "БелАЗы" и бульдозеры на его дне размером не больше пачки сигарет. Стены карьера переливаются золотистым светом в лучах холодного дальневосточного солнца. Я беру в руку кусок породы: она пористая, местами янтарно-коричневая.
"Куча" под одеялом
ЕСЛИ в тонне руды будет 2-3 грамма золота, это хорошо - месторождение рентабельно. Здесь, на Покровке, их 4,1 г, так что добыча идет даже не на сотни килограммов, а на тонны.
Золотые горы - "куча" - только издалека казались совсем необитаемыми. При ближайшем рассмотрении все они оказались опутаны шлангами, по которым на "кучу" подается специальный состав - цианид. Он растворяет золото, которое находится в руде, а драгоценный раствор перегоняется по трубам на фабрику, где с помощью еще нескольких химических манипуляций драгоценный металл наконец отделяется и отправляется в печи.
Чтобы "распотрошить" "кучу", требуется полтора месяца. При "кучном выщелачивании" (этим довольно дешевым методом пользуются во всем мире) 40% золота остается в руде. А порой и больше. У меня даже сердце перехватило от такого безобразия: это сколько же золота выбрасывают на помойку! Как только рука поднимается?!
Оказалось, нет, не выбрасывают, а вывозят на "склад", чтобы потом еще раз "прогнать" руду на новом гидрометаллургическом заводе. Там и процесс идет куда быстрее, и отходов почти никаких. Просто так - в 2 раза дороже.
Даже промышленная добыча золота - штука сезонная. Осенью "куча" замерзает, и никакой химией ее не пробить. Но на руднике придумали чисто русскую штуку. О ней поведал гендиректор Покровки Сергей Ермоленко, подливая мне в рюмку коньяк "Hennessy XO" (откуда он только здесь взялся?) и сетуя на то, что я не умею пить, как "настоящий корреспондент". Из материала, очень похожего на тот, из чего сделаны сумки "челноков", сшили громадное покрывало с рукавами. Накрыли им золотые горы, а к рукавам подсоединили генераторы и пустили горячий воздух. Через некоторое время случилось чудо: "куча" снова "потекла"! В общем, голь на выдумки...
Пробы негде ставить
НАКОНЕЦ меня пустили и в плавильный цех. Печи оказались небольшими, размером с обычную дачную "голландку". Расплавленное золото выглядело крайне странно и не похоже на себя. Фи, грязное какое-то! В банках хранятся такие красивые кирпичики. Здесь же - несуразный кругляш, а вокруг что-то черное. Ладно, подождем, пока остынет.
Остывшие слитки в директорскую конторку приносит вооруженный охранник: чинно, в стальном переносном сейфе. Если "кучно выщелоченный" слиток золота не растрогал моего сердца - просто какой-то фрагмент гантели, и все, - то ярко-лимонный кругляш ("промытое" на заводе, оно гораздо чище, без цинка) вызвал прямо-таки коленную дрожь. Самую толстую цепь - грамм на 400 - я видела однажды на шее жены английского миллионера. А теперь держу 3,5 кг золота, 35 тыс. долларов! Вряд ли когда-нибудь еще в моих руках окажется столько "презренного металла" сразу. Пытаюсь попробовать его на зуб: шершавая болванка, вся в припеках, не влезает в рот.
"А проба?" - спрашиваю я у Масловского, посмеивающегося над моими гримасами. "Мы пробу не ставим, - отвечает он, - этого золотодобытчикам не доверяют. Отправляем слитки на аффинажный завод, там золото очищают от примесей, делают кирпичики и отвозят в банк... Но здесь она высокая - больше 900".
Как ни хотелось увезти с собой хоть крошечный кусочек желтого металла, сделать это мне не позволили. И только охранник КПП улыбнулся вслед нашему джипу ровным рядом золотых зубов...
Оплевали - оботрись