ДИК ГИЗЕЛИН, американец из Техаса, в крупных очках и сверкающих танкистских ботинках, которым, как он уверяет, стукнуло уже 40 лет, уперся лбом в иллюминатор.
- Что такое? - слегка беспокоится он. - Мы уже совсем низко, а я не вижу факелов! Может быть, это из-за вашего русского пива?
Как настоящий техасец, Дик с трудом представляет себе жизнь без двух вещей - нефти и пива. В России, по его твердому убеждению, жизнь есть, потому что в наличии и то и другое.
Маленький самолет заходит на посадку в аэропорту Нефтеюганска, а стюардесса незаметным движением убирает со столика американца пустую кружку.
Моральный стандарт
ВСЯКИЙ, кто хоть раз летал в Тюмень или Ханты-Мансийск, знает: из окошка самолета вся земля усеяна светляками-факелами - это нефтяники избавляются от попутного газа. В развитых нефтеносных странах ему давным-давно нашли применение. У нас сделать это было дороже, чем жечь такой "вечный огонь". Неужели в Нефтеюганске все иначе?
...Группу иностранных журналистов грузят в большой автобус и везут в гостиницу. "Хоутел Паккбет", - читает Дик русское слово "Рассвет" с английской транскрипцией. Все устали и разбредаются по номерам спать. Первыми впечатлениями делятся утром за завтраком.
- Я уже не впервые в России, - говорит Саймон Белл из английской "Дейли телеграф", - приезжаю сюда каждый месяц, потому что пишу книгу о русских олигархах. И впервые за все время мне в номер не звонили и не предлагали... этих... девочек!
Конец "вечного огня"
НА ОРАНЖЕВЫХ большегрузных вертолетах Ми-8 минут сорок летим над тайгой - зеленые леса, желтые болота, те самые "государственные" цвета эмблемы "ЮКОСа". Восточная Сибирь в районе бассейна реки Обь - бездонные кладовые "черного золота", партнер компании "Юганскнефтегаз" только в Ханты-Мансийском АО разрабатывает 28 месторождений с извлекаемыми запасами 1,6 млрд. тонн нефти. На долю самого крупного, Приобского месторождения, куда мы и стремимся, приходится 600 млн. тонн. Территория огромная - пешком не то что не обойти - заблудиться можно в два счета. Несмотря на самое время распутицы, дороги здесь сухие и крепкие. "А как же болота, вода?" - спрашиваю у гендиректора компании, осваивающей местные природные богатства, Сергея Кудряшова.
- С тех пор как мы построили кирпичный заводик... - начинает Кудряшов, и журналисты "нефтяных" изданий беспокоятся:
- Заводик? При чем здесь кирпич? Мы разве не на буровую едем?
Оказывается, нет, не на буровую. У небольшого аккуратного зеленого промздания с элеватором собраны небольшие кучи, похожие на курганы из камней. Дорожки вымощены кирпичом, вокруг выложен низкий кирпичный забор.
- Отходы, которые поднимает на поверхность бур, - объясняет Кудряшов, - токсичны. Избавиться от этих шлаков было целой историей - и очень недешевой. Раньше мы отправляли их баржами в другой город, на специальную фабрику по переработке. Теперь, когда мы построили этот завод, мы можем сами перерабатывать свои токсичные шлаки - это обходится в 5 раз дешевле, чем раньше. Из остатков делаем стройматериал. Вывозить его бессмысленно: месторождение слишком далеко от "большой земли". Строим из него здесь, в Приобском. Или отдаем в соседнюю деревню. А камнем отсыпаем дороги.
Кони и компьютеры
"ПОПУТНЫЙ бизнес" - производство "полезных шлаков" и кирпича - работает как раз на тепле попутного газа. С его помощью обогревают и рабочие общежития.
Пока переезжаем на место, видим, как где-то вдалеке пасутся кони.
- Тут еще и конюшня в качестве "попутного бизнеса"? - оживляется Саймон Белл.
- Нет, это лошади из соседней деревни. Нефтяники на них переправляются в Нефтеюганск, если вертолет выходит из строя, - говорю я на полном серьезе.
- Правда?! - глаза англичанина увеличиваются до размеров двух пятирублевых монет.
Я объясняю, что это шутка, а Сергей Кудряшов добавляет:
- Это еще одно подтверждение, что с экологией у нас все в порядке. Комиссии приезжают и проверяют часто, но нам самим действительно важно, чтобы ни нефть, ни буровые растворы не попадали на поверхность, а шли только по трубам. У нас и трубопровод особый, "вечный" - с антикоррозийной защитой, трубы из стеклопластика и гибкого полимерметалла. Тем более что Приобское находится в водоохранной зоне. Мы работаем над тем, чтобы через 5 лет число аварий уменьшилось в 10 раз. Для этого у нас всегда наготове десятки насосов - стационарных и передвижных, километры специальных барьеров и 5 катеров.
"Важные объекты", на которых происходит собственно добыча нефти, тщательно охраняются. И в то же время здесь почти никого нет. Одинокий рабочий в зеленой спецовке и желтой каске показывает нам сложное нагромождение труб, вентилей и насосов "Sulzer", самых дорогих и самых мощных, насколько мне известно, чистых, будто смонтированных только вчера. Такие стоят на месторождениях в Шотландии и Норвегии, где окружающую среду берегут как зеницу ока.
- Вы что будете делать, если вашу компанию обанкротят? - оттаскиваю рабочего в сторону под видом фотосъемки на фоне агрегатов.
- Жалко будет бросать все это, - вздыхает тот, - но на государство я не пойду работать. Лет мне много - работал уже. И помню, как безжалостно выкачивали недра, что вся Обь была в нефти. Не дай бог, из строя техника на буровой или на трубопроводе выйдет - тянули до последнего, не меняли. Да и с людьми также... Думал, вообще - разворотят весь левый берег к такой-то матери да бросят месторождения на произвол судьбы!
В "центре управления полетами" - тоже тихо, людей нет, и только несколько компьютеров демонстрируют на экране процесс. Это называется "система мониторинга добычи" - еще одно в ряду многих новшеств, которые компания перенимает у коллег с Запада. Множество электронных датчиков, расположенных во "внутренностях" нефтяного куста (этакой "розетки" из труб и насосов, идущей от буровой вышки), проецируют на экран процесс поступления нефти и других продуктов в трубопровод.
То, что поднимается из недр земли, не просто нефть, а еще и вода, и газ. На первом этапе умные машины частично отделяют газ, а потом запускают "грязную" смесь по особому трубопроводу через Обь, где ее разделяют на составляющие. "Нефтяной тоннель" идет на 20 м ниже ложа реки - это тоже дорогое удовольствие, но нефтяники идут на это, с тем чтобы технический прогресс как можно меньше отражался на природе.
Здесь есть жизнь!
МЫ СНОВА в Нефтеюганске. Джереми Крессвел, репортер, повидавший на своем веку немало нефтяных месторождений, бродит по гигантскому спортивному центру, выстроенному нефтяной компанией для детей и их родителей, и бормочет: "Сколько я был в этих "нефтяных городах" по всему миру, везде только добыча есть, а жизни нет. А здесь есть жизнь!"
Теорию Джереми подтверждает главврач из городской поликлиники, которую тоже построил и оснастил по последнему слову техники "ЮКОС". Даже аппарат искусственной почки здесь есть. "Младенческая смертность у нас ниже всех по России. И даже ниже, чем в Японии: там 5-7 человек на 1000, а у нас всего 3-4", - говорит эскулап.
"Моя клиника в Лондоне и то, наверное, хуже", - признается Саймон. "Понимаете, - отвечает главврач, - Нефте-
юганск - маленький островок социализма. Местные жители не привыкли платить за медицинское обслуживание. И нам кажется, это правильно".
...Дику, Саймону и Джереми многое непонятно. "В Центре исследований и разработок компании я встречался с одним из лучших разработчиков из моего родного Техаса - Джо Маком, который сейчас работает на "ЮКОС", - говорит Дик, - он рассказывал о технологии наиболее эффективной добычи нефти в России. Поверьте мне, это фантастика - то, чему он учит ваших инженеров. У Запада нет столько нефти, но у них есть деньги, чтобы вкладывать их в самые современные технологии. У вас есть нефть, а технологии вам предлагают куда более доступные. С таким капиталом вы уже через несколько лет взлетите на вершины, станете богаты, станете супердержавой! Только властям надо прекратить вести войны с производителями, потому что глупо убивать курицу, несущую золотые яйца!"
"Не понимаю, - качает головой Саймон, - если у кого-то личные счеты с Ходорковским, почему не наказать его одного? Почему под удар попадает целая компания, тысячи людей, ни в чем не виноватых и сделавших так много для экономики России? Объясни мне!"
"Я был у вас в разных городах, но таких, как Нефтеюганск, - немного. Соседний Сургут - это небо и земля по сравнению с ним. Меня всегда поражало, - признается Джереми, - почему, когда регион богат, люди в нем могут продолжать жить бедно? Еще меня удивляет, почему вы упускаете столько возможностей заработать. С вашей нефтью - и не строить нефтепроводов в Китай, который так нуждается в топливе! На вашем месте я бы протянул трубы куда угодно, как это сделал Казахстан. Вот увидите, через несколько лет соседняя республика поднимется, а вы все будете решать, кто сколько недоплатил налогов в прошлом веке".
Я пыталась ответить "заморским гостям", как могла. Но все равно не понимали. Они считали, что я плохо перевожу их английский. Мне же казалось, что они выпили слишком много русского пива. Споры затянулись далеко за полночь, гостиничный бар уже почти пустовал, а музыканты на маленькой сцене маялись от скуки. Вдруг кто-то, узнав, что в зале сидят "представители нефтяной компании", заказал "Владимирский централ". Песню исполнили три раза. Иностранцы уверяли меня, что теперь все поняли...
Добыча и добытчики