На днях в редакции побывал министр внутренних дел России генерал армии Виктор ЕРИН. Предлагаем его интервью.
В. СТАРКОВ: Виктор Федорович, хочу начать нашу беседу с, может быть, неожиданного для вас вопроса. Как вы относитесь к искусству?
В. ЕРИН: Наверное, не было ни одного великого писателя, который бы не работал в детективном жанре. Есть очень интересные вещи и у наших современников. Возьмите "Печальный детектив" Астафьева. Я все время говорю своим кадровикам: прежде чем кандидат придет на работу в милицию, надо ее дать ему прочитать, потому что там достаточно объективно описана грязная, неблагодарная сторона милицейских будней. И в то же время книга показывает человека, искренне преданного своему делу, который не жалеет себя во имя того, чтобы защитить людей. В свое время "Печальный детектив" произвел на меня очень глубокое впечатление. К сожалению, стоило заполонить экраны "героикой" преступных элементов, как это очень сильно сказалось на молодежи.
В. С.: Вы не верите в теорию, что, видя на экране преступление, человек как бы самоочищается?
В. Е.: Я не верю в это. Западная статистика говорит, что сцены насилия, сцены "романтики" уголовно-преступной среды стимулируют рост преступности. Известны случаи, когда преступления совершались точно в соответствии со сценарием показанного фильма. Любое явление можно подать по-разному. Преступление можно показать с его омерзительной стороны, а можно из этого сделать "конфетку": вот, смотрите, это тоже своеобразная героика. Когда я начинал работать, мне приходилось сталкиваться еще с уголовниками старого закала. Тогда шел процесс формирования "воров в законе". У них тоже была своя преступная "романтика". И определенную часть молодежи именно на этой "романтике" они и подтягивали в свои ряды.
В. С.: На днях Клинтон выступил с посланием стране. А перед этим он опросил 50 сенаторов и губернаторов штатов на тему, какая проблема в стране наиболее важна. И все 50 ответили - преступность. Это что, вселенская проблема? Мы что, перешли на какой-то особый виток цивилизации?
В. Е.: Преступность действительно растет во всем мире, наступает своего рода криминальный бум. У меня был недавно министр полиции, энергетики и инфраструктуры Израиля. У него пропало всякое желание рассказывать о своих проблемах после того, как он меня послушал. Что такое Израиль со своими 5 - 5,5 миллионами населения и 19 тысячами полицейских? И Россия - со 150 миллионами человек и с 3 миллионами преступлений в год?
В. С.: Я был в Сиэтле на Играх доброй воли. И целые сутки ездил с полицейскими по городу. Сама полицейская машина была как монстр, до отказа напичканный техникой. На дисплее компьютера все время появлялись сообщения о новых и новых происшествиях. Оказалось, что у них помимо полицейских в форме существуют еще и переодетые. Кроме переодетых есть конные. Помимо конных - дежурные на велосипедах. То есть весь город погружен в сеть полицейского сыска. Конечно, нам этого сейчас не потянуть ни физически, ни финансово. Но есть ли и у нас какие-либо просветы?
В. Е.: Просветы есть. Два года органы внутренних дел влачили полунищенское существование. Высшее наше достижение уже в том, что мы в этих условиях вообще сохранили систему органов, не дали ей развалиться.
В. С.: Какова сейчас средняя зарплата в милиции?
В. Е.: 200 - 250 тысяч. Уже второй год идет у нас выдача профпайка, то есть сотрудник один раз в месяц получает определенный набор продуктов или на эту сумму денежную компенсацию. Мне тоже иногда дают профпаек. Там баночка рыбных консервов, крупа и т. д.
В. С.: Но в Москве-то с этим получше.
В. Е.: Напротив, в провинции зачастую лучше. Там сотрудники чаще просят выдать паек деньгами, особенно те, кто живет в сельской местности. Там если не у него самого, то у родственников есть какое-то хозяйство, коровка, молочко, мясца всегда подбросят.
В. С.: Какова сейчас численность МВД?
В. Е.: Чисто милицейские подразделения у нас сейчас составляют примерно 570 тыс. человек по всей России. Конечно, по плотности милиции мы отстаем от Запада. У нас на одного участкового, а это основная фигура в милиции, приходится от 3 до 4 тыс. жителей.
В. С.: Вас часто будят ночью?
В. Е.: Когда я работал начальником уголовного розыска, меня будили гораздо чаще. Тогда я считал ночи, когда меня не будили.
В. С.: А как вы решаете, стоит ли по конкретному ЧП связываться с Президентом или нет?
В. Е.: Здесь оценка идет по критерию - тяжесть происшедшего и количество жертв. Допустим, происходит захват заложников, когда под вопросом жизнь группы детей. Или если это крупная автокатастрофа, погибли десятки людей, или катастрофа на железнодорожном транспорте. Даже если меня разбудят ночью, я найду возможность тут же доложить Президенту, потому что знаю: по-другому нельзя. Кроме того, существует система еженедельного доклада. Она выработана самим Президентом.
В. С.: В какой день вы ему докладываете?
В. Е.: Силовые министры докладывают в понедельник. Я отвечаю за общественно- политическую ситуацию: митинговые, массовые проявления, которые были за неделю, их динамику, сравнение, обеспеченность правопорядка в ходе проведения, их социальную направленность, в связи с чем они возникали.
В. С.: Я слышал, что когда министр идет на доклад, он для себя определяет, волновать или не волновать Президента.
В. Е.: Мы с Президентом с самого начала договорились, что я буду честен в своей информации. По-моему, это и в интересах Президента. Я, конечно, знаю, как манипулировать статистикой, знаю, как можно воздействовать на Президента, как сделать так, что преступность начнет "падать" у нас в государстве - правда, только на бумаге. Но это будет ложь, самообман. Я докладываю Президенту самые неприятные вещи, в том числе неприятные вещи и для меня лично. Считаю, что надо держать удары судьбы, надо быть честным.
В. С.: Делаете ли вы зарядку?
В. Е.: Нет. Всю жизнь не могу себя заставить делать зарядку. Но бегаю на теннисном корте. Даже сегодня постараюсь побегать.
В. С.: Меня не поймут читатели, если я не спрошу вас о событиях 3 - 4 октября. Как вы оцениваете свою деятельность в тот момент?
В. Е.: Моя совесть чиста, потому что я делал все, что мне было положено делать как министру внутренних дел. То, что удалось решить эту проблему с наименьшими людскими и политическими потерями, в определенной степени не столько заслуга моя как министра, сколько заслуга самой системы. Я не хочу обижать журналистов, ведь они писали по горячим следам. Но получались парадоксальные вещи. Допустим, появилось сообщение о том, что "подразделение МВД перешло на сторону "Белого дома" и что это у министра за подразделение, которое предало Президента?" А я готов был наградить командира этого подразделения. Его рота попала под обстрел из "Белого дома", он видит: один солдат ранен, второй убит. А командир любого уровня должен думать о наименьших потерях. Он сумел вывести подразделение в укрытие и обеспечил безопасность людей. Мне это уже через 10 минут было ясно - доложили по цепочке.
В. С.: А вы что, там были?
В. Е.: Я регулярно бывал в цепочках, ездил туда и ночью, и днем.
Или вот, журналисты спросили меня: "Почему вы наблюдали, как к "Останкино" ехали боевики, и не остановили их, не расстреляли?". Представьте себе только на миг, что такое на проспекте Мира начать расстреливать автобус. Причем автобус с зачастую невинными людьми.
Конечно, я прекрасно понимаю всю ущербность того, что по "Белому дому" стреляли из танков. Но поговорите со специалистами. Применение такого обстрела давало наименьшее количество потерь и деморализовало 2/3 личного состава защитников "БД", которые при этом не получали никаких ранений и контузий, а просто не выдерживали и уходили вниз искать укрытия.
В. С.: Я помню, было время, когда в милицию шли в основном малообразованные люди.
В. Е.: Да. И меня учили люди с образованием 4 класса. Это были сыщики интуитивные.
В. С.: А вы помните свое первое поручение в милиции?
В. Е.: Помню первое раскрытое преступление. Это было в Казани. Был там такой кинотеатр "Октябрь", теперь его нет, снесли. Во дворе кинотеатра был дощатый общественный туалет, и там изнасиловали женщину. Она примчалась в кинотеатр и рассказала об этом. Начали прочесывать этот микрорайон и по приметам поймали мерзавца.
В. С.: Готовится новая амнистия. Сколько заключенных будет освобождено?
В. Е.: Очень незначительное число. Даже 10% не будет. У нас сейчас в колониях сидит более 500 тыс. человек и около 300 тыс. - в следственных изоляторах. В проекте амнистии речь идет главным образом о престарелых лицах, которых просто негуманно держать в местах лишения свободы (это люди старше 60 лет, инвалиды, участники ВОВ), о несовершеннолетних, а также о лицах, впервые совершивших преступление - по неосторожности или не представляющее повышенной общественной опасности. Совершившие тяжкие преступления амнистироваться не будут.
В. С.: Мы получаем письма, в них заключенные рассказывают о чудовищных условиях, в которых они содержатся.
В. Е.: Мне тоже неприятно, что мы содержим людей в скотских условиях. Буквально на днях подписано Постановление правительства, в котором заложены конкретные цифры, сколько сегодня государство может выделить средств на ремонт тюрем и строительство новых. Мы сейчас строим несколько новых СИЗО по проекту, прошедшему международную экспертизу. Это очень оригинальная система - "ромашка": строится основной блок, а к нему можно пристроить одно, два крыла, можно пять - в зависимости от потребности.
В. С.: В американских фильмах мы насмотрелись на тюрьмы: сплошные решетки, заключенные сидят, как звери в зоопарке. Вы именно эту систему считаете современной?
В. Е.: Я не вижу ничего страшного в том, что должны быть и решетки, и надежные запоры. Будем побогаче, я с удовольствием дам команду установить электронные замки, самые современные, которые будут открываться только магнитной карточкой. И я буду очень рад, когда мы дойдем до положения, как в Дании, когда нас попросили 5 минут подождать, прежде чем войти в коридор, потому что заключенные заканчивают обед и не надо их тревожить. У них на камерах по два замка. Спрашиваю: зачем? Оказывается, один замок закрывает надзиратель после отбоя, а второй замок - для подследственного: он может закрыться изнутри, если ему не хочется, чтобы его беспокоили. Датчане рассказали про одного русского, который совершил там преступление и написал матери письмо, что задержан полицией и находится в тюрьме. Но пусть мама не волнуется, потому что это не тюрьма, а очень хорошая гостиница, и его здесь хорошо кормят, и условия хорошие.
В. С.: Вы выгребаете человеческую грязь. Чтобы этим заниматься, наверное, надо иметь особые психологические качества?
В. Е.: Конечно. Вы думаете, доставляет удовольствие стоять на вскрытии, когда судебный медик потрошит мертвеца. Он тебе говорит: "Вот смотри, из желудка запах спиртного. Смотри, он за час до убийства винегрет ел и помидорку". Это наша работа. Что нас спасает, так это азарт сыщика, когда видишь, что взял след.
Я на всю жизнь запомнил один случай. Было у нас тяжкое убийство молодой девушки с изнасилованием. Взяли подозреваемого - здоровенного агрессивного бугая. А он импотентом оказался. И сперму у него никак не можем взять на анализ. Подняли медиков, все же выдавили из него этот "продукт". Групповая принадлежность совпала.
Убийство вроде бы раскрыто. Проходит месяц. И как-то поздно вечером заходит ко мне начальник отдела и говорит: "На душе неспокойно. Похоже, не он. Нутром чувствую. Лучше его отпустить". Отпустили, а еще через месяц нашли настоящего убийцу. Понимаете, насколько надо профессионально и по-человечески не зачерстветь в этом потоке ежедневных выездов по убийствам? А у нас по итогам года 29 тысяч убийств!
Мы в самом начале беседы затронули вопрос о том, как важно, чтобы деятели культуры и литературы, артисты не забывали о людях нашей профессии - нам, как никому, нужна отдушина. Я все время занимаюсь самовоспитанием, внушаю себе: "Помни, абсолютное большинство людей живут нормальной человеческой жизнью, это честные и порядочные люди, преступников значительно меньше". Иначе я вынужден буду подозревать каждого.
А какие нервы надо иметь? Скажем, работник милиции получает данные о том, что гражданин незаконно хранит оружие (возможно, совершает с его помощью грабежи, разбои). Работник задерживает этого человека, при этом рискует жизнью, так как не знает, будут в него стрелять или нет. Возбуждается уголовное дело. А суд решает: два года условно. Человек выходит из зала суда, встречает этого работника милиции и говорит: "Завтра автомат куплю, и тогда поговорим". Причем это проблема не только российская.
В. С.: Но за границей боятся полицейских.
В. Е.: В чем тут дело? В уровне общей правовой культуры населения, там десятками лет формируется уважительное отношение к полиции. В той же Америке две "священные коровы" - журналист и полицейский. С журналистом никто не связывается, потому что журналистская братия все равно добьется своего. И с полицейским никто не связывается. Если полицейского, упаси Бог, ранили или убили, то, пока раскрывают это преступление, десяток преступников отстреляют. И все знают, что полиция будет шерстить, стрелять налево и направо. Зачастую преступникам выгоднее самим сказать, кто это совершил, чтобы остановить полицейский террор. Полицию уважают, ее боятся.
В. С.: А почему бы вам не попросить помощи у армии для борьбы с преступностью?
В. Е.: Я всегда был противником того, чтобы армия принимала участие в охране правопорядка. Мне и Президент несколько раз говорил: "Слушай, почему ты сопротивляешься?" А я все время отвечаю, что не надо, что это неправильно. Во-первых, выводить армию на улицу - это всегда политически ущербно для нас. Во-вторых, каждый должен делать свое дело, нести свою долю ответственности. Не хватает милиции? Давайте ее увеличим.
Скажите, что я могу спросить с 19-летнего мальчишки-солдата, которого обучили только стрелять из автомата? - Он ведь не знает, как работать с населением, как работать с конкретным гражданином.
Вспоминаю себя, когда тоже был в юном возрасте. Старший сержант Кузнецов объяснял мне, как надо ходить милицейским шагом. Я всегда был быстрым в движениях, а он мне все время повторял, что милиционер должен идти медленно, размеренно, посмотреть направо, налево, оценить ситуацию. Увидев группу подростков, подойти, начать вроде бы шутливый разговор. С малышами поласковей, а с ребятами постарше - на тон повыше. Этот сержант психолог. Хотелось бы, чтобы по крайней мере 90% личного состава МВД были такими, как сержант Кузнецов.
Как министр, как член правительства, я считаю, что моя первейшая обязанность - любыми путями добиваться более уважительного отношения к нашей системе, повышения ее статуса. И для того чтобы делать свое дело, мне достаточно властных полномочий, всего достаточно.
Подготовили Михаил ГИБЛОВ и Павел ЛУКЬЯНЧЕНКО.
Свобода слова есть?