ОТ ЛЮБВИ несбывшейся остаётся лишь эхо. Дрожащее эхо - до тех пор, пока бьётся сердце.
ПУСТО на дорожках парка старого питерского Дома ветеранов сцены. На дверях комнат - таблички с именами и званиями. И пока идёшь по этому склепу одиночества до таблички с английской фамилией, слышишь эхо замершей любви.
Их было 15. "Русские невесты" - называли их в заголовках английских газет в середине ХХ века. А они одна за другой тихо исчезали из столицы СССР, и снежная метель заметала их следы в лагерях за Уралом, пока их мужья пикетировали на улицах Лондона перед советским посольством.
"Людмила Михайловна Сквайр" - значится на картонной табличке в конце коридора.
Капитанская дочка
"КАК жаль, что я так поздно получил это письмо", - почерк у Питера Сквайра мелкий и чёткий, буквы - как бисеринки. Он отвечает на письмо из СССР, которое задержалось на... 20 лет. И в этой строке - и горечь, и мудрость. И пустота. В которой так свободно поместится эхо прежней любви.
- Вьющиеся волосы, напомаженные усики - он казался даже слишком красивым мне, архангельской девочке за стойкой регистрации гостиницы "Интурист". Тогда в городе было много офицеров армии союзников. Питер целый день ходил по отелю в халате. Я удивлялась, а он, извиняясь, объяснил, что корабль разбомбили немцы, сам он едва остался жив, багаж утонул. До войны он успел закончить 2 курса славистики в Кембридже, а в английскую миссию в Архангельске его прислали переводчиком. Питер был из аристократической семьи, а я - капитанская дочка, простая поморка Хохлина... Почтовый адрес фамильного имения Сквайров на юго-западе Англии помнила наизусть все годы в лагерях.
Две пачки писем с британским штемпелем. Одна - от жениха к невесте, из роз и стихов, времён Второй мировой. Вторая - от поседевшего Сквайра, "твоего чопорного англичанина, который плакал лишь один раз в жизни - когда потерял тебя", - написанная уже в мирное время, которое разлучило их навсегда.
- Питер назвал меня своей невестой, но неожиданно ему пришёл приказ вернуться в Англию. Мы едва успели попрощаться - наутро конвой уходил в Мурманск, оттуда - в английский порт. Полгода после его отъезда не было весточки, и я решила, что он просто забыл обо мне. И вдруг меня вызывает начальник военной миссии Джэк Хадж и протягивает стопку писем: почта на полгода застряла в Мурманске...
Питер Сквайр получил новое назначение в Москву, куда к нему приехала и Люся. Сразу после войны они получили разрешение советского правительства на брак, и весной 1945-го их расписали.
Той весной 35 советских женщин вышли замуж за англичан.
Шура Гринхолдж, Клара Холл, Надя Болтон, Лёля Берк, Роза Хендерсон... Русские девочки с английскими фамилиями. Им по 20 лет, конец войне, в Москве цветёт сирень...
У Гринхолджей не было даже брачной ночи. Мужа срочно отозвали домой после свадьбы. Офицеры прощались с молодыми жёнами на пороге английского посольства, не подозревая, что этот кусочек земли, владение Соединённого Королевства, - отныне единственное безопасное место для их русских жён.
- В Москву приезжал настоятель Кентерберийский, у которого должна была состояться встреча со Сталиным. Девочки ходили к нему, чтобы он попросил отпустить нас.
На следующий день после встречи в Кремле английские газеты вышли с заголовками: "Stalin said yes and 35 happy!" ("Сталин сказал "да", и 35 счастливы!") 20 жён улетели в Лондон спецрейсом. 15 остались ждать своей очереди. Они больше никогда не увидели своих мужей...
Джон Берк слал Лёле каталоги мебели, и она отмечала галочкой, что купить. Клара Холл носила под сердцем ребёнка. Месяц за месяцем 15 жён ждали разрешения на выезд, не зная, что давно перестали быть живыми людьми, превратившись в разменную монету холодной войны.
- Нас арестовывали по одной. Первой была Шурочка. Надю и Розу арестовали, когда они в вечерних платьях выехали из посольства на party (вечеринку. - Ред.), - пересадили из машины в "воронок" прямо на Тверской. Пока я жила в посольстве и работала там, я была в безопасности. Но долго так продолжаться не могло, и меня вынудили покинуть единственное место, куда НКВД не было доступа. Когда за мной пришли и велели взять только самое необходимое, я схватила зубную щётку. Какой-то человек в чёрном зашептал на ухо: "Бери тёплые вещи, тёплые!" На Лубянке две недели не давали спать. Требовали оформить развод и признаться в шпионаже на британскую разведку. Я сказала, что слишком люблю этого человека... Тогда пригрозили арестовать отца и мать. Я подписала документы не глядя.
"Мне 25 лет, и жизнь моя кончена. Но я ни о чём не жалею" - так думала Лёля Берк, лёжа на верхних нарах, пока в висках сутки за сутками стучали колёса теплушки. Шуре Гринхолдж дали 10 лет лагерей. Людмиле Сквайр - 15.
- Я попала в один вагон с Лидией Руслановой. Она одна могла раскочегарить буржуйку так, что печка раскалялась докрасна. В лагере я работала на слюдяной фабрике. Роговица глаз иссеклась мельчайшими осколками слюды, и сейчас я вас вижу в тумане.
Посылки на Пасху
В ТУМАНЕ и портрет молодого, военной поры, Питера с трубкой в зубах. И цветные снимки седого Сквайра на яхте, которые она получила в ответ на своё письмо 60-х годов, отправленное по заученному наизусть английскому адресу. Сталин умер. "Русские невесты" вышли на свободу. Жизнь была кончена, а любовь отзывалась эхом в пустоте души.
"Как жаль, что я так поздно получил это письмо".
- Он писал о том, где проводит отпуск, о том, что стал профессором и преподаёт в Кембридже... "Ты - это ты. Наташа - это другое. С ней мне доживать жизнь, так уж получилось" - о своей второй русской жене, с которой он познакомился во Франции.
Отец мой был исключён из партии за "непатриотичное воспитание дочери", я работала на рынке, потом администратором в театре. Питер присылал мне посылки с едой. Попросил прислать мерки и передавал модные платья. Почти всё приходилось продавать. Осталось одно - чёрное, в мелкий горошек...
На ночном столике больше никогда не женившегося Билла Гринхолджа полвека простояло чёрно-белое фото смеющейся Шурочки. Одной из 15 "русских невест".
Людмила Сквайр никогда не присылала мужу своих фотографий после лагерей - и он помнил её такой, как в последний свой день в Москве весной 45-го. Она больше не вышла замуж. Последние годы посылки с чаем, шоколадом и сухофруктами приходили к Пасхе и Рождеству на петербургский адрес Дома ветеранов сцены. Пока и этим отголоскам время не положило конец.
- Недавно в соседнем корпусе умерла актриса. Я видела, как люди ходили прямо по разбросанным по полу фотографиям и бумагам... Не хочу, чтобы после моей смерти было так. Поэтому я сожгла обе пачки писем - ту, что передал капитан Хадж, и ту, что получила потом.
Развеялся дым от огня. И осталось лишь эхо. Дрожащее эхо любви, что живёт, пока бьётся сердце.
Любовь и километры