В начале 2000 года в средствах массовой информации России появилось обращение секретаря Союза писателей Москвы Валентина Оскоцкого, адресованное властям: "Почему бы правительству ли Москвы, президентской ли администрации не пригласить писателя, перешагнувшего 75-летний рубеж, в Россию на постоянное или временное - сам решит - жительство? Это дало бы ему возможность работать без избыточных волнений и нервных встрясок, каких и без того хватало на его неспокойном веку. И уж по крайней мере позволило бы писать письма друзьям, не ставя на конвертах, во избежание постыдных соглядатайств, вымышленный обратный адрес. Пригласите же в Москву писателя, опального и гонимого у себя на родине!"
Увы, ни Лужков, ни администрация президента не ответили...
Совесть нации и батька нации
ВОТ КАК в том же 2000 году описывал ситуацию, в которой оказался Василь Быков у себя на родине, в Белоруссии, известный журналист Юрий Богомолов: "Есть частности, которые ненароком обнаруживают весьма характерные закономерности. Одна из них - взаимная неприязнь писателя Василя Быкова и белорусского президента Александра Лукашенко. Они не сошлись не характерами, а жизненными позициями. Один, исполняя свои служебные обязанности, практикует авторитаризм, другой своим творчеством исповедует человечность. Одного считают Совестью нации; другого именуют Батькой нации.
В Белоруссии Совесть находится в оппозиции к Батьке. (Или Батька - к Совести, что, наверное, будет точнее.) В самом этом факте нет ничего экстраординарного. Такое довольно часто случается. Не будем к ночи поминать Советский Союз. В посткоммунистической России отношения Власти с Совестью тоже были не идиллическими. Ельцин много чего слышал для себя нелицеприятного от Солженицына, Ковалева, но никого из них не травил, не преследовал...
Идейные разногласия - не такой уж пустяк. Ими не стоит пренебрегать.
С другой стороны, пренебрежение ими стало уже поветрием. Оно характерно для нынешнего политического климата. Если мы демократическими принципами пренебрегаем во внутриполитической жизни (торги в Думе за должности и кабинеты), то что говорить о внешнеполитических обстоятельствах. Хотя как раз относительно Белоруссии и нельзя сказать, что они такие уж внешние. Это уже почти наше внутреннее дело. Потому частный случай Василя Быкова мы склонны так драматизировать.
У Василя Быкова есть замечательная повесть "Знак беды". Она о войне - и не только: о предвоенной деревне, о сталинских репрессиях. Теперь ее автор сам стал знаком возможной беды. В том числе и для нас".
Цена слова
ВАСИЛЬ (Василий) Быков родился 19 июня 1924 года в деревне Череновщина Ушачского района Витебской области в бедной крестьянской семье. "Я не люблю своего детства, - вспоминал писатель. - Голодная жизнь, когда надо идти в школу, а нечего поесть и надеть... Единственное, что было отрадой, - это природа и книги. Летом - озеро, лес, рыбалка. Если позволяло время, конечно. Ведь надо было работать. И надо, да и заставляли".
С 1942-го до дня Победы - Быков на фронте. Дважды был ранен. Службу закончил в 1955 году в звании майора. После демобилизации вся его жизнь связана с литературой. В 1960 году опубликована первая его повесть "Журавлиный крик". А потом как грибы после дождя: "Фронтовая страница", "Третья ракета", "Мертвым не больно", "Атака с ходу", "Круглянский мост"... Эти произведения поставили Василя Быкова в первый ряд писателей фронтового поколения. Отличительной чертой "лейтенантской прозы", как ее называли, была окопная правда, которую официальная критика называла не иначе как "дегероизацией" и "абстрактным гуманизмом". За что и била талантливых писателей, в том числе и Быкова. "В начале 1960-х гг. в Москву приезжал великолепный Джон Стейнбек, - вспоминал Василий Владимирович. - Он встречался с молодыми писателями. И я помню с тех пор, он говорил: "У вас за свободное слово сажают, дают срок - и это говорит о цене слова! На Западе оно не имеет никакого значения: что бы мы ни говорили, это все будет впустую".
Эталон мужества
РАССКАЗЫВАЕТ первый секретарь Союза писателей Москвы Римма КАЗАКОВА:
- Я познакомилась с Василем Быковым в 1960 году. Он, безусловно, постарше, но я всегда идеологически тяготела к старшим - Луговскому, Симонову, людям военного поколения.
Василь Быков всю жизнь был человеком прямым, жестким, некомплиментарным. Чем приближать кого-то к себе, говорить сладкие слова, он предпочитал сделать доброе дело и не трезвонить об этом.
Когда меня сняли с поста первого секретаря правления Союза писателей СССР за то, что я выступала против антисемитизма на государственном уровне, те, кто прежде лебезил, старался сесть поближе, вдруг разбежались, стали делать вид, что меня не знают. И, обернувшись вокруг, я обнаружила, что рядом в этот весьма напряженный момент стоят Гранин, Окуджава, Быков. Они все имели такое же, как Василь, отношение к жизни, не зависели от "политического ветра", а только от своей совести. Мне он говорил, что любой творческий союз - это прежде всего люди, и именно на людей он ориентируется в своей жизни.
Главные книги его жизни были о войне. Причем он полагал, что война по сути была столкновением двух хищников, и победило просто одно из зол. И от этого оно стало еще более хищным и отъевшимся. Ему всегда было мучительно стыдно за то, как живут наши ветераны. Никто и никогда не оказывал им помощи. В побежденной Германии каждый бывший солдат (ведь фашистского режима слуга!) окружен заботой государства. А нашим, кроме славословий на праздник Победы, - ничего! Они постепенно уходят из жизни, и теперь, когда им уже ничего не надо, о них вспоминают. Один из выступавших на похоронах сказал, что читатели должны осознать до конца, кто такой Быков: он уникальный человек, всегда смотревший на жизнь в ее истинном виде.
Власти почему-то считали, что оппозиция использует похороны в политических целях. А Быков не был политиком. У него были демократические взгляды, и, видя, что Белоруссия развивается в ином направлении, он не собирался молчать. Государственная комиссия по похоронам Быкова просто ушла с похорон, унесли даже венки, правда, все же потом вернули венок от президента Белоруссии. Писатели хоронили его сами. Алесь Пашкевич провел траурный митинг, гроб несли на руках всю дорогу, а возле церкви процессию ждало столько народа, что пришлось на два часа отдалить церемонию похорон, чтобы все успели с ним проститься. Это не была политическая акция - это была истинно всенародная скорбь.
"Это был великий белорус..."
- КАК БЫ ни развивались в дальнейшем политические события, - продолжает Римма Федоровна, - Василь останется эталоном мужества и честности. Недаром про него говорят: "великий белорус". Он прежде всего белорусский писатель. Талант его истинно народный, он защищал интересы своего народа, питался от его корней. А для писателя интересы народа - прежде всего национальный язык. Он всегда выражал белорусский характер, в том числе и на мировом уровне. Он очень известен в мире (хотя и воспринимается там как русский писатель). И для России он в равной мере близок, родственен по искренней боли за человека, которая звучит во всех его книгах. Многие из них выходили у нас в его собственном переводе.
А лег он в белорусскую землю, сыном которой был и навеки останется.
Вацлав Гавел, президент Чехии, считал, что для его страны большая честь принять Василя Быкова на лечение и оказывать ему гостеприимство. Мне стыдно, что не Россия стала тем государством, которе ему помогло, когда это было реально необходимо...
"Что касается Быкова, ну что о нем говорить, я уже говорил, когда он только что уехал то ли в Финляндию, то ли еще куда-то... Ну что я могу сказать? Деньги у него есть, "Триумф" он какой-то там получил. Антироссийский политик белорусский получил вместе с российскими политиками, в том числе и с первым Президентом России, премию "Триумф". Значит, деньги есть. Ну это право каждого: сел, поехал в Финляндию, поехал в Германию, туда же поехали Шарецкий, Лебедько и прочие. Это одна компания, мы в Белоруссии это знаем. Это во-первых, а во-вторых, это всегда у меня вызывало большое сожаление, я не могу ничего плохого о Быкове сказать, даже если он заслуживает этого с моей стороны как главы государства".
Александр Лукашенко, 10 февраля 2000 года (из выступления перед журналистами).
Римма КАЗАКОВА
Памяти В. Быкова
Заплаканная Беларусь
рифмуется с усталым "грусть"...
Страна, твой сын-солдат устал давно.
Ты - не единственная мать,
которой сыновей терять
обидно и жестоко суждено.
Все годы в Лету унесут,
забудется неправый суд,
а правде хватит мужества и сил,
чтоб было чем надежду греть:
не дать в сердцах людей сгореть
тому, что есть твой лучший сын,
Василь.
И я пророчить не боюсь:
ты возгордишься, Беларусь,
простым, великим именем его!
Так станут называть детей.
А что - прекрасней и святей?!
И в этом будет жизни торжество.
ОСТРЫЕ ДИАЛОГИ. "Один на один": Жириновский - Анпилов