Представить себе все беды, которые выпали на долю солдат 1941-1945 годов, невероятно тяжело. Сейчас жизнь тоже не сладкая, но старики не ропщут, потому что воспитаны гораздо более страшными испытаниями. Последующим поколениям трудно представить, на что способен человек в экстремальных условиях. В каких невероятных и безнадежных ситуациях удается ему выжить, да еще и выйти победителем. Сегодня в рубрике "Судьба" своими воспоминаниями с читателями делятся два героя. Оба - ветераны Великой Отечественной войны, настоящие русские солдаты. Они готовы были отдать свои жизни Отчизне, но случай распорядился иначе.
"Выжил, потому что был молодым"
ДАЖЕ сейчас, когда прошло столько лет, Герой Советского Союза Василий Афанасьевич НИКИТИН, рассказывая о своих злоключениях, не может сдержать слез. В детстве сын врага народа голодал, пас скот за крынку молока и краюшку хлеба, подростком, прибавив себе лишний год, поступил в Воронежское железнодорожное училище. Когда ему было 15 лет, началась война. С первых ее дней Никитин трудился на заводе имени Коминтерна - собирал знаменитые "Катюши". Начались ежедневные бомбежки. На глазах подростка погибали люди, исчезали целые кварталы. А он днем стоял у станка, ночью сбрасывал зажигательные бомбы с крыш домов. "Когда фашисты вошли в Воронеж, началась паника, - вспоминает Никитин. - Взорвали мост через реку - единственный путь к спасению. Мы с сестрой окольными путями добирались до села, где жила наша родня. Месяца два "эвакуированные", как нас называли сельчане, жили спокойно, а потом и сюда добрались немцы, стали гонять население на рытье окопов, а я спрятался. Вырыл себе в огороде траншею, сделал там настил из соломы... Но какая-то сволочь меня выдала. Утром полицаи нашли меня и притащили к коменданту. Тот церемониться не стал: "Расстрелять его!" Посадили меня в пустую хату, приставили часового. Всю ночь я не спал, думал о побеге. Где-то недалеко шел бой. Утром открылась дверь, мне приказали выйти. Передо мной стоял новый комендант, предыдущий погиб ночью. Этот дал мне пинка, прикрикнул вслед, чтобы больше меня не видел. А спустя неделю фашисты собрали всех и погнали в тыл. В пути есть было нечего, а воду приходилось пить из придорожных канав, где плавали головастики. Как-то во время ночного привала в лесу несколько семей, в том числе и моя, решились на побег. Но к утру конвоиры нагнали группу. Всех - от мала до велика - жестоко избили и вернули в колонну. В Курске молодежь загнали в зарешеченные вагоны, было ясно, что в Германию отправляют. Нам с ребятами удалось отогнуть решетку, и, когда разогнавшийся состав поравнялся с лесом, мы стали выпрыгивать на насыпь. Конвой открыл огонь на поражение. Мне повезло - я спасся".
Несколько месяцев Никитин скрывался по деревням, соглашаясь на любую работу, а потом вернулся в освобожденный Курск. Узнав о том, что мужчин 1925 года рождения уже призывают в военкомат, немедленно отправился туда.
"Нас набралось около 400 человек, всем выдали винтовки и маскхалаты. Я стрелял метко, набил руку в тире при заводе Коминтерна, а большинство призывников держали оружие впервые. Никакого обучения! Сразу дали боевое задание: взять стратегически важное село в Курской области, дабы выровнять фронт".
Для Никитина и еще полусотни "счастливчиков" эта атака стала боевым крещением, а для остальных 350 человек - смертным приговором. Село захватили и удерживали двое суток, пока не подошло подкрепление. Чудом выживших новобранцев отправили в тыл на Урал учиться. Через два месяца - снова воевать. Командование хотело оставить Никитина преподавать, уж больно хорошо он стрелял, но юноша рвался на фронт. "Дурак, убьют ведь..." - услышал он на прощание. И действительно, не раз потом Василий Афанасьевич находился на волосок от смерти. В составе 2-й танковой армии Никитин участвовал в освобождении 31 города, прошел Украину, Молдавию, Румынию, Польшу, штурмовал Берлин. Уничтожил около 150 пушек разного калибра, 6 бронетранспортеров, 11 танков, две колонны автомашин и даже один самолет!
"Я не задумывался о смерти, хотя она все время кружила рядом. Не раз случалось, что во время боя погибал весь мой экипаж. Бывало, оторвешься от прицела, а товарищ с пробитой головой лежит. Четыре раза приходилось гореть в танке. А знаете, что это такое? Например, попадет снаряд в канистру с горючим, снаружи все полыхает, внутри - пекло, черный дым, снаряды раскаляются, начинают гореть. Того и гляди взлетишь на воздух. Мало того что надо как-то пламя потушить, так еще и от немцев отбиваешься. Они же на штурм идут, лезут к люку. Высунешься - бросишь гранату - и обратно. А осколки? Ладно бы вражеские, а то от собственной брони. Их восемь штук во мне было, последний вытащили уже после войны. Как-то трое суток из танка не вылезали, вели бой без еды и сна. Помню, вернулись в расположение наших войск, еле выползли из машины, подходит ко мне командир бригады, обнимает и говорит: "Герой!" Я не понял, в чем дело, какой там герой? А оказалось, что были уже отправлены документы на присвоение мне звания".
В 45-м Герой в лохмотьях и дырявых сапогах вернулся домой, в разрушенный город, к голодной, оборванной семье: "Встречали меня картошкой и хлебом - по тем временам роскошь. Я набросился на еду, а потом вижу - родители и сестры к обеду не прикасаются, только следят голодными глазами, как я куски в рот отправляю. Я это запомнил на всю жизнь..."
Потекла мирная жизнь... Тоже были лишения, трудности, но со временем все устроилось, народились дети, внучата. Но даже в свои 82 года майор запаса Никитин не сложил оружия. Только теперь он сражается на социальном фронте, за права ветеранов. Когда положенные ему льготы заменили на денежную компенсацию, но из-за бюрократической волокиты задержались с выплатами, ветеран достучался до Президента России, и тот потом звонил ему и спрашивал, все ли в порядке, да еще и губернатору Воронежской области дал распоряжение Никитина не обижать. "Нам к трудностям не привыкать!" - шутит Василий Афанасьевич, вспоминая эту историю.
"Я был простым солдатом..."
СЕМЕН Семенович ЗАТУЛИВЕТЕР - человек необычайной скромности. Сын прикрепляет ордена и медали ему на пиджак, чтобы портрет для газеты вышел парадным, а ветеран ворчит: "Зачем мне эта шкура? Понацепляли..." Редко надевает он свои награды, многие знакомые о них даже не догадываются. Да и повышенного внимания к своей персоне не любит: "Я привык о людях говорить, но не привык, чтобы обо мне говорили... Может, и рассказал бы какую-нибудь историю, но я был простым солдатом. Хвастаться нечем. Всего год на фронте..." Да, только год. Но за это время случилось столько, что многим хватило бы на несколько жизней.
Военкомат забрал студента Затуливетра на фронт не сразу, сначала тот работал литейщиком на заводе. Мальчишки рвались на передовую, но приходилось ждать своей очереди. Служба для Семена Семеновича началась в ноябре 1941-го, в стрелковом погранполку, который стоял на охране выборгских рубежей под Ленинградом. В первом же рейде в составе морского отряда противник потопил катер, на котором был Затуливетер. Если бы не умел хорошо плавать, до берега бы не дотянул. Потом обеспечивал связь в боях под Невской Дубровкой. Стояли морозы, река покрылась тонким ледком. Приказ был прост: высадиться на другом берегу и поддерживать дальнейшее наступление. Под ураганным обстрелом началось форсирование Невы. Все как в страшном кино: "Были мы на плоту. Несколько мин прошили его... Меня ранило, осколки попали в левую ногу, но повезло. С этой ногой паршивой я все-таки переплыл с ребятами на тот берег. Мы сделали свое дело, и немцы отошли..." Потом начался налет, Семена Семеновича оглушило, он потерял сознание и долго лежал на снегу. Очнулся уже в медсанбате. "На мое счастье я попал в руки хорошего врача, майора. Оказалось, что у меня очень сильно повреждена правая сторона головы, образовалось воспаление мозговой оболочки". В полевых условиях хирург мастерски сделал бойцу трепанацию черепа (без наркоза!). Семен Семенович смеется: "Мне часто не верят, говорят - ерунду городишь... Но это - правда. Никакого обезболивания не было... По натуре я был веселым... Вытерпел... Операция прошла так удачно, что через месяц я был снова в строю".
По возвращении в полк началось новое испытание. Нужно было держать оборону рубежей, а кормили очень скудно. Бойцы пухли от голода, еле волочили ноги. Хлеба не хватало, ели даже кошек. "На стороне фашистов воевали испанцы - упитанные и здоровые громилы! - вспоминает Семен Семенович. - А к нам пополнение поступало из Ленинграда. Истощенные бойцы с донесениями ходили по двое-трое, чтобы, если один упадет, то дошел другой. Про блокадников я и не говорю. До сих пор перед глазами жуткая картина: как птенцы из гнезда, тянутся эти скелеты к нам, просят хоть зернышко..."
После ускоренного курса Брянского военно-политического училища в Кирове выпускнику Затуливетру присвоили звание политрука и отправили в распоряжение начальника политуправления Сталинградского фронта. "Эшелон был большущий, для Сталинграда "пушечного мяса" не жалели... Шел сентябрь 1942-го. Я был комсоргом батальона в мотострелковой бригаде, обеспечивал дисциплину, следил, чтобы не было дезертирства. К сожалению, и такое случалось..."
Несмотря на ежедневные ужасы, бывали на войне и веселые моменты: "Помню, как-то вечером нас вызывают на инструктаж, - рассказывает Затуливетер. - Говорят, что к утру нужно любой ценой добыть разведданные. Нужны языки! Пошли за ними целым отделением - двенадцать человек - и нашли шестерых румын. Они как раз ужинали. А я же украинец, по запаху определил - едят кукурузную кашу. Встаю с автоматом и говорю: "Мамалыга! Мне!" Так мы их взяли вместе с кастрюлей..."
Затуливетер воевал в Сталинграде недолго. В декабре он получил сквозное ранение ноги и был направлен в госпиталь, а потом в тыл. "Это случилось, когда наша бригада, будучи в резерве 64-й Армии, пошла в атаку на уничтожение окруженной группировки Паулюса и захватила его штаб. Ребятам, моим друзьям, посчастливилось пленить его. Я не брал Паулюса, но шел к нему вместе с ними. Жаль, ранили..."
В 2000 году Семену Семеновичу было присвоено звание полковника, но он не устает повторять: "Я - солдат Советской Армии".
Последние (страницы из недописанной книги о войне)