Примерное время чтения: 12 минут
158

Заложница

После развода родители не смогли "поделить" дочь и развязали друг против друга настоящую войну. Заложницей в конфликте оказалась 10-летняя девочка.

История любви

Любая семейная драма когда-то начиналась как "лав стори", в которой и намека не было на ожидающие супругов проблемы. Эдуард, как мне показалось, до сих пор недоумевает: мы так любили друг друга. Сам он - бизнесмен, жена Инна - красавица, учительница начальных классов. Дочка Алиса - предмет обожания любящих родителей - училась во французской спецшколе, в музыкальной, занималась танцами, сейчас нигде не учится...

"Когда я впервые познакомился с Инной, я подумал: это ангел!" - признается Эдуард.

"Это монстр, - парирует в невидимом споре Инна. - Он словно приклеился ко мне, опутал меня, я и замуж вышла за него как под гипнозом..."

Вероятно, под тем же гипнозом она родила дочку и 10 лет жила с "ненавистным монстром", умело маскируя ненависть. На фотографиях из семейного альбома она выглядит не только ангелоподобной, но и на зависть счастливой.

Впрочем, признаки вероятного кризиса в их отношениях можно было бы, наверное, разглядеть и в тот любовно-гипнотический период. Когда они поженились, Эдуарду было 44 года, Инне - 20 лет. Испытание возрастом - довольно серьезное для любящих людей. Так что вполне можно было предвидеть, что 30-летняя красавица-жена уйдет от постаревшего (как ни крути, а это так) мужа к ровеснику. К тому же у них была и разница даже не в образовании, а в жизненных устремлениях. Он хотел иметь все по максимуму, не случайно он так заботился о блестящем образовании для дочери. Инна довольствовалась меньшим. Оказалось, что вместе прожитые годы не приучили ее к достатку, к дорогим вещам, дорогому отдыху - по крайней мере, настолько, чтобы она осталась с мужем. Правда, так же непривередлива она и в отношении будущего дочери. Иначе как объяснить то обстоятельство, что пятиклассница Алиса в этом учебном году в школу ходила всего несколько раз и не учится, начиная со второго полугодия.

Одним словом, любовь не вышла. И однажды Инна огорошила своего супруга известием, что подает на развод. После долгих уговоров одуматься Эдуард смирился с потерей жены, но не захотел расставаться еще и с дочерью. И обратился в органы опеки и попечительства с просьбой оставить дочь на воспитание ему.

История ненависти

К моменту судебного разбирательства бывший муж провел кропотливую работу в отношении времяпрепровождения своей жены и вынес много поучительного для себя. Впрочем, ее интересы не выходили за рамки интересов женщины, у которой всего было слишком много: молодости, красоты, денег, свободного времени. То она увлекалась какими-то полурелигиозными сектами, то вполне конкретными молодыми людьми. Не докладывая мужу, ездила отдыхать. С точки зрения женщины, список прегрешений смешон, с точки зрения любящего мужчины - катастрофичен.

На войне все средства хороши, поэтому муж копался в грязном белье, пока не получил желаемых результатов: суд вынес решение, по которому девочка должна была проживать с отцом. Матери оставили право сколь угодно часто навещать дочь.

"Я не закрывал двери, не менял замки, - говорит Эдуард. - Она могла прийти в любое время к нам, могла остаться с нами, если бы захотела. Но она приходила нерегулярно, всегда чем-то недовольная. Я не доверял ей, поэтому не оставлял Алису с матерью вдвоем. Да мне дочка сама говорила: папа, я не хочу, чтобы мама приходила..."

"Алиса была запугана им, - говорит Инна. - Дочь боялась в его присутствии сказать, что скучает по мне... Он все время следил за нами, натаскивал ее, что и как говорить..."

Алиса прожила с папой почти два года: счастливых - по словам Эдуарда, ужасных - на взгляд Инны. Девочка занималась музыкой и танцами, летом с папой ездила на море, в школе делала успехи во французском. Благодаря папе она приняла участие в конкурсе на знание Франции и оказалась в числе победителей. Но поехать в Париж ей не удалось. Незадолго до получения приглашения Алиса попросилась в гости к маме, которую все это время видела урывками. Отец отвез ребенка Инне на работу, договорился с ней, что в выходные девочка вернется, и с тех пор ее не видел...

"В консульстве до последнего держали французскую визу для нас! - почти кричит Эдуард. - Я оборвал все телефоны, пока искал их. Какая же она мать, если упустила такой шанс для дочери: съездить во Францию. Но Инна и Алиса как сквозь землю провалились..."

"Нам не нужен от него Париж, - устало возражает Инна. - Он пытался отнять у меня дочь, мы столько времени жили врозь... Нам ничего не нужно от него, пусть оставит нас в покое..."

История мести

Сейчас Эдуард живет один, Инна с дочерью переехали к маме в однокомнатную квартиру, в которую в гости приезжает нынешний муж Инны. Разумеется, такое положение дел кажется ей несправедливым, и в своих жалобах в различные инстанции она в конце обязательно указывает, что бывший муж выжил их из квартиры.

После решения суда, по которому Алиса оставалась с отцом, Инна подала апелляцию, желая вернуть дочь. И сразу вслед за этим - иск о лишении его родительских прав. Эдуард почти тут же выдвинул встречный иск. Каждый из супругов объясняет действия другого корыстными мотивами: мол, на самом деле нужен вовсе не ребенок, а жил-площадь. В малогабаритной "двушке" в центре Москвы прописаны все трое, и после развода она подлежит разделу. Тот родитель, с кем остается ребенок, получает две трети жилплощади. Вот за эти квадратные метры якобы и бьются бывшие супруги.

- Но почему вы до сих пор не разделили квартиру? - интересовалась я и у Эдуарда, и у Инны.

- А как? Ведь тот, кому оставят ребенка, получит большую часть, - если бы они находились вместе, это был бы ответ в один голос. - Он (она) на это не пойдет.

Конечно, квадратные метры не бывают лишними, и следующий мой вопрос звучит почти крамольно. И все-таки, если речь идет о спокойствии вашем и ребенка...

- Но, может, надо разделить квартиру пополам, зато ребенок останется с вами и не будет подвергаться такому психологическому давлению? - об этом я тоже спрашиваю обоих.

- Я все делаю по закону, - чуть высокомерно отвечает Эдуард. - Опека не даст разрешения на сделку, если на ребенка будет приходиться меньше квадратных метров, чем положено.

- Он никогда на это не согласится, - отмахивается Инна. - Ему нужна не половина, а вся квартира.

Они продолжают писать жалобы, заявления, письма куда только возможно: в суд, газеты, международное общество по правам человека и даже в администрацию Президента. Последнему адресату пишет Инна, вероятно, надеясь на такое же внимание к себе, как к мадам Захаровой и ее французской дочери Маше.

И странно, что бывшие супруги не понимают или не хотят понять одного: чем больше посторонних людей оказываются вовлеченными в их личное дело, тем меньше шансов решить этот спор к взаимному соглашению всех сторон. Более того, теперь для победы требуется более изощренное оружие.

Возможно, пока Алиса жила с папой, тот напрямую и не отзывался плохо о матери, но все его поведение, все его поступки демонстрировали дочери: мама нас бросила, мама нас не любит. И даже если девочка по своей воле, а не по папиной подсказке говорила: я не хочу видеть маму - получается, папа поощрял ребенка в нелюбви к самому родному человеку.

Может быть, и мама, забрав дочь к себе, ничего предосудительного не говорила об отце. И десятилетняя девочка сама (!) захотела написать заявление в суд с просьбой "защитить меня и мою семью от гражданина Эдуарда Н...., потому что я его боюсь и он мне отвратителен... Когда я жила с ним, жизнь для меня была адом: он никогда не занимался мной, моим досугом, моим образованием... Сейчас я живу с мамочкой, мне очень хорошо, и я очень не хочу возвращаться, к сожалению, к отцу..."

В каком из этих случаев девочка врала? Или она и папе, и маме говорила правду - ту, которую они хотят слышать? Вообще, лжи в этом конфликте немерено.

"Моя дочь уже год нигде не учится!" - кричал нам в телефонную трубку Эдуард. Выяснилось, что в прежней школе Инне личное дело не отдали, поскольку не было согласия отца. И в школу по новому месту жительства Алису взяли без документов, условно. В первой четверти она пропустила много уроков по болезни, но в декабре училась. Просто не в той школе, в которой хотелось бы отцу.

"А потом пришел он в школу, - жалуется Инна, - наговорил всего директору, и ей пришлось нам отказать - документов-то у нас нет".

"Я действительно приняла Алису в школу без личного дела, - проясняет ситуацию директор. - Ведь ребенок должен учиться. Только ее родителей это, кажется, не волнует. Папа приходил к нам, все время с адвокатом, грозился, что будет жаловаться. Но я ничего незаконного не делала, и мне его угрозы не страшны. Маме же я предложила пройти с девочкой всех врачей, чтобы завести медицинскую карту. Тогда Алиса официально смогла бы учиться у нас в школе. Вместо этого мама подделала справку от врача, что ребенку по состоянию здоровья требуется домашнее обучение. И начала кляузничать на меня, что я выгоняю девочку из школы. После этого, разумеется, я перестала ей помогать..."

Недавно Инна заявила, что дочь вообще не от Эдуарда, а совсем от другого мужчины, поэтому бывший муж просто не может иметь никаких претензий ни к Алисе, ни к квартире.

"Это вранье! - кричит Эдуард. - Алиса - моя дочь. Я ее растил, заботился о ней. Она - моя родная дочь, даже если эта гражданка была беременна не от меня. Но я в это не верю и готов пройти экспертизу..."

Общаясь с бывшими супругами, я лишний раз убеждалась, что борьба за квартиру - такой своеобразный способ мести: Инне - за то, что ушла от мужа, Эдуарду - за то, что пытался отобрать дочь. На самом деле их не так уж волнует жилищный вопрос, иначе они предприняли бы какие-то шаги для его решения. Каждый желает настоять на своем, и ради этого готов выставить себя и ребенка жертвой каких угодно происков "злобного" супруга.

Каждый из них отстаивает свое право на воспитание дочери. Каждый считает, что на самом деле она любит только его и лишь психологическое давление другого родителя мешает ей сказать об этом.

Наверное, жестоко с моей стороны было спрашивать Эдуарда: "Но если девочке хорошо с мамой, почему бы вам не оставить их в покое? Ведь вы желаете добра своей дочери?" Его ответ обескураживал не меньшей жестокостью:

- Но ведь суд отдал ребенка мне, пусть и она все делает по закону. И что значит хорошо с мамой? Этого не может быть! Мать никогда не занималась ею. А я люблю свою дочь, я хочу, чтобы она жила со мной...

Эдуард утверждает, что сотрудникам органов опеки девочка высказала твердое желание остаться жить с папой. Поэтому и Инне я задаю вопрос: "Может, не надо было забирать ребенка у отца? Ведь он действительно заботился о дочери?"

- Да Алисе не интересны ни танцы, ни французский. Он заставлял ее этим заниматься. И потом - это мой ребенок. Я хочу, чтобы мы были вместе.

Все время "я", все время свои эмоции. О состоянии дочери родители говорят лишь косвенно, короткими фразами: "я стараюсь не травмировать ее психику", "конечно, она пережила стресс", и снова: "я хочу", "мой ребенок"...

"Я добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило!" - оба родителя полны решимости уничтожить друг друга во имя торжества справедливости. Так и кажется, что еще чуть-чуть, и они скажут о дочери: не доставайся же никому. Судя по всему, они ни разу не задумались, какой же вырастет их дочь, попавшая в жернова конфликта. Сможет ли после всего этого доверять людям, сумеет ли создать свою, нормальную, семью, если под давлением родителей вынуждена постоянно признаваться в ненависти то к папе, то к маме.

Человек строит свою жизнь, либо ориентируясь на стереотипы, заложенные семьей, либо полностью отрицая их. У Алисы слишком маленький жизненный опыт, чтобы суметь разобраться в этом конфликте. Так что велика вероятность, что сценарий своей судьбы она будет писать, подражая родителям. И считать нормой отношения, основанные на лжи, недоверии и предательстве.

"Абсолютно неразрешимая ситуация, - сказал мне по поводу этой истории один из юристов. - Наверное, это тот редкий случай, когда девочке лучше было бы в детдоме, а не с такими родителями".

Смотрите также:

Оцените материал

Также вам может быть интересно