В ФОНДАХ Третьяковской галереи около 130 тыс. экспонатов, но лишь десятую часть этой богатейшей коллекции посетитель может увидеть в выставочных залах. А остальные шедевры где, спросит пытливый турист, - в сундуках хранятся? В депозитарии, в этаком большом и надежном сейфе. В этом здании всего два входа, если один открыт, второй обязательно закрыт.
От посетителей подальше
ПРОЙДЯ через пост милиции, мы попадаем в депозитарий, где третьяковские шедевры проводят большую часть времени. И дело не только в том, что показать весь фонд сразу не хватит помещений. Екатерина Селезнева, главный хранитель ГТГ, объясняет, что пребывание картины на выставке сродни выступлению на сцене: "Экспонат долго готовят, реставрируют и выставляют на строго определенный срок. Ведь в залах мы не можем создать идеальные условия. Солнце губительно для картин. И хотя за температурой и влажностью постоянно следят, посетители, сами того не желая, вредят картинам, приходя в галерею во влажной одежде после дождя или собираясь большими группами возле какого-либо полотна. Депозитарий - совсем другое дело, его строили по мировым стандартам финские специалисты. Тут всегда около 19? тепла, свет включается, только когда заходят сотрудники". Хранилище внешне напоминает секретную лабораторию: везде опломбированные металлические двери, в комнате, где хранятся экспонаты из драгметаллов, кроме двери еще и решетка.
Как говорят специалисты, главные сокровища Третьяковки - это русская живопись. Заходим в запасник живописи второй половины ХIХ века и непонимающе озираемся. А живописи-то тут никакой и нет, лишь ряды высоченных металлических рам с ручками. И тут хранитель Галина Валенчук вытягивает одну такую, и перед нами оказывается десятка два бесценных полотен. Ну и силища нужна, такие махины катать каждый день. Но хранитель открывает тайну: "Рамы очень легкие, и это хорошо, ведь большинство сотрудников - женщины". В следующем запаснике древнерусской живописи при нас несколько рабочих вешали на раму икону, вернувшуюся с выставки. Обращались с ней, как... с новорожденным младенцем. Да и вообще хранилище больше напоминает операционную. Чистота близка к стерильной, сложная система вентиляции утягивает всю пыль. Даже уборщицы при приеме на работу проходят длительный инструктаж с подробными объяснениями, как надо орудовать тряпкой, чтобы не нанести вред экспонатам.
Хранилища картин чередуются с реставрационными мастерскими - чтобы не нужно было полотна далеко транспортировать. Но стерильность одинаковая: только в мастерских предусмотрены окна. Хотя окнами их можно назвать условно: они только для света, потому что наглухо закупорены и строго "засигнализированы". И не только от воров. Ни тополиный пух, ни насекомые не должны проникнуть в помещения. О курении можно даже не мечтать. Цветы разрешены только в отделах реставрации, где используется много вредных для здоровья человека веществ. (Кстати, реставраторам до сих пор выдают молоко за вредность. Но не регулярно, могут долго не привозить, а потом сразу по 10 пакетов раздать.) Противопожарная система здесь - газовая. Для человека газ вреден, но ничего не поделаешь, вода для полотен так же опасна, как и огонь.
Любители деревянных рам
А ЕЩЕ мы обнаружили в депозитарии изолятор с морозильной камерой. Сюда в обязательном порядке отправляются сомнительные экспонаты, особенно в деревянных рамах. Изолятор появился после большой паники, которую вызвал в 1974 г. приезд выставки итальянской живописи. Рамы картин оказались заражены жучком. Сотрудники депозитария, сейчас уже смеясь, вспоминают, как Эрмитаж первым принял выставку и с большим трудом выводил насекомых. Но не только жучков могут хранить в себе рамы. Так, в обрамлениях икон иногда находят старинные монетки. Попадаются и тайники. Например, неделю назад в одном из шкафчиков - дар галерее в коллекцию мебели - реставраторы обнаружили 6 серебряных ножей.
В каждой комнате мы видели десятки знакомых с детства полотен. Очень странное ощущение, когда держишь в руках "Неизвестную" Ивана Крамского или притрагиваешься к "Похищению Европы" Валентина Серова. На вопрос, нет ли чувства страха при работе с бесценными полотнами, заведующая отделом графики Евгения Плотникова ответила: "Картины, словно дети, за ними надо ухаживать, но и отдача огромная. Мы ведь работаем здесь не за деньги, зарплаты смешные, редкий выпускник-искусствовед или реставратор пойдет сюда на 1 тыс. руб. Главное - это возможность каждый день смотреть на эту красоту".
"Я отношусь к полотнам, как врач к пациенту, - рассказывает реставратор Леонид Астафьев. - У каждого произведения есть своеобразная "история болезни", куда регулярно заносятся результаты всех осмотров и реставрационных работ. Сейчас будем лечить 10 малоизвестных панно Коровина, которые много лет пролежали в скатанном виде и сильно испортились". В отделе реставрации работ на бумаге нам показали фотографию рисунка до очищения (весь лист был покрыт "лисьими пятнами" - результат воздействия солнца) и рисунок в нынешнем состоянии - бумагу словно вчера отпечатали. Кстати, если у вас завалялся прабабушкин чугунный утюжок, подарите его Третьяковке, это идеальный пресс для небольших работ на бумаге.
Напоследок Екатерина Леонидовна отвела нас в отдел реставрации и запасник рам. "Это обрамление картины "Не ждали", - показывает она на большую раму и, видя наше удивление, поясняет: - Рамы так же индивидуальны, как и сами полотна. Поэтому их можно сразу узнать". С умным видом мы уставились на соседнее обрамление, пытаясь отгадать, от какого оно шедевра. "Можете не стараться, эту "старинную" раму для полотна Венецианова за два месяца сделали наши мастера. Рама, как платье для женщины, может совершенно преобразить полотно. Бывают такие универсальные обрамления, что в них несколько картин по очереди на выставку отправляются. А есть настолько необычные, что ни одна картина к ним не подойдет. Вот провести бы выставку рам, а то люди редко обращают на них внимание, не видят их красоты"...
Постоялый двор hout cuture