ТРИ года потребовалось Мариинке, чтобы целиком и полностью, на немецком языке воскресить оперный эпос Вагнера о нибелунгах, богах и валькириях. Новый год Мариинка встречала премьерами "Зигфрида" и "Гибели богов". Вагнер - весьма специфическое удовольствие для ума и сердца. Чтобы любить Вагнера, операману необходимо быть не только рефлексирующим интеллектуалом и философом по натуре, но еще обладать всеми задатками музыкального мазохиста, иметь стальные нервы, ледяную душу, здоровый цинизм и сатанинское терпение (начинаясь после семи, "Зигфрид" заканчивается к половине первого ночи, "Гибель богов" - к часу). Только тогда пытка вагнеровской музыкальной драмой становится самым сильнодействующим удовольствием на свете.
НА ЗАПАДЕ тетралогия чаще всего ставится от корки до корки одной постановочной командой и в едином идейно-образном ключе. Пыткой для мариинского "Кольца" стала перманентная чехарда режиссеров - и как следствие резкие стилистические сломы, а в результате - отсутствие целостности цикла. Все вместе представляет собой некий постмодернистский коллаж: ибсенообразность трактовки Йоханнеса Шаафа в "Золоте Рейна" и вялые стриндберговские потуги Готфрида Пильца в "Валькирии" завершил оздоравливающий иронизм "Зигфрида" и "Гибели богов". В своих вариациях на вечные темы драматический режиссер Владимир Мирзоев и сценограф Геннадий Цыпин с художником по костюмам Татьяной Ногиновой замахнулись на поистине космический всечеловеческий охват. Серый кабинет пустой сцены заполняют четыре колосса-голема на глиняных ногах. Эти великаны похожи на гигантских марионеток - под колосники (наверное, в Валгаллу к богам) уходят нити-канаты, управляющие движением этих каменных тварей, которые по ходу действия не раз меняют свой облик, свободно эволюционируя в разных направлениях. Цыпин, по его собственным словам, хотел "создать "Кольцо", отражающее время клонирования, мутаций, искусственного разума и взрыва генетики и биотехнологий. Создать мир, в котором непонятно: или мы в мире богов, или это страшный, но манящий мир молекул и белков, где на самом деле происходят все жизненные процессы". Изобразительные фантазмы дополняются в спектакле элементом пластическим. Оригинальное сцендвижение придумала и поставила Ким Франк. Жаль только, что иногда пластический язык скатывается до затертых дыр современного модерн-данса: банального бегания, ползания и перекатывания по полу.
В России никогда не было особенно много вагнеровских певцов, а в связи с тотальной вагнеризацией Мариинки многим солистам пришлось заняться явно не своим делом. Однако честь и хвала тем, кто выдюжил. Это Михаил Кит (Вотан), Николай Гассиев (Миме), Эдем Умеров (Альберих и Гунтер), Млада Худолей (Гутруна) и Злата Булычева (Эрда). Настоящим открытием стал 26-летний бас Михаил Петренко (дракон Фафнер в "Зигфриде" и сын Альбериха, интриган Хаген в "Гибели богов"). Лишь одна единственная Брунгильда прошла до конца крещение вагнеровским огнем - Лариса Гоголевская, хотя трудно представить, что кто-то еще из нынешних певиц Мариинки способен на подобный подвиг. И все же участь "Зигфрида" и "Гибели богов" решает не лишенная бессмертия валькирия, а герой, не ведающий страха. Мариинка запасливо таким обзавелась. Это симпатичный канадский тенор Гэри Райдаут, способный справиться с самыми сложными сценическими задачами, которые всей тяжестью и легли практически на него одного.
И под занавес - главный герой свершившегося - Вагнер - особая краска в его палитре, давняя пламенная страсть. В вагнеровском музицировании маэстро достигает сумасшедшего энергетического драйва и невероятных красот. Специфика мариинского Вагнера в том, что это именно русский Вагнер: более певучий, теплый и душевный. Гергиев акцентирует мелодическое начало даже там, где его, казалось бы, вовсе нет, с любовью фанатика пропевает каждую фразу. Пение же русских "майстерзингеров", проигрывая немецким коллегам в силе и стильности, выигрывает за счет теплоты и тембрального богатства.