НЕЛЬЗЯ сказать, что оперная жизнь Москвы бедна событиями. Тем не менее даже московские патриоты с легкой грустью вынуждены признать: оперная столица еще в начале 90-х переместилась в Петербург. В извечном творческом соревновании Большого и Мариинки наступил момент, когда пальму первенства стабильно удерживает энергичный северный сосед. Вот и на прошлой неделе пришлось проехаться в Северную Пальмиру, чтобы стать очевидцем очередного значительного события.
Град невидимый
В ТРЕТИЙ раз за десять лет Мариинский театр обратился к самой загадочной и, возможно, самой трудной (в духовном и исполнительском смысле) русской опере. Для новой постановки "Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Римского-Корсакова Валерий Гергиев пригласил молодого московского режиссера и художника Дмитрия Чернякова, который с первых шагов зарекомендовал себя последователем ультрасовременных европейских направлений. Обратите внимание на то, что в петербургской премьере, поставленной, повторимся, режиссером из Первопрестольной, участвует немало певцов, перешедших в Мариинку из Москвы (обе исполнительницы титульной роли - Ольга Сергеева и Млада Худолей, княжич Всеволод - экс-солист "Новой оперы" Олег Балашов и другие). Достаточно принципиальное свидетельство невероятного магнетизма Валерия Гергиева, собирающего вокруг себя все самое талантливое.
"Китеж" - больше, чем опера, и больше, чем просто музыка. Это грандиозное религиозно-философское полотно о феномене русского христианского характера, о добре и зле, о вере и безверии. В основе "Сказания" - летописная история заволжского города, божьим произволением скрывшегося с глаз орд Батыя в озере Светлояр. Легенда о невидимом Китеже соединена в опере с народной повестью о мученичестве Февронии Муромской.
Слово отсутствовало
ЧТО касается музыкальной части, то сразу надо расставить точки над "и". Именно она оказалась самой слабой. Вторым спектаклем премьеры (а именно его довелось посмотреть) дирижировал не Гергиев (с лучшей частью оркестра маэстро в это самое время давал в Парме "Бал-маскарад"). Дирижер-стажер Павел Смелков, можно сказать, был погребен под останками исполинского здания, с которым ему не удалось совладать. Музыкальная материя, сравнимая по своей природе с Вагнером, разваливалась на глазах, так что о замыслах Гергиева трудно судить, поскольку от них вряд ли что осталось. Солирующие инструменты выдавали неприкрытую фальшь, певцы сплошь и рядом расходились с оркестром и пели крайне неритмично, демонстрируя по ходу полную отчужденность от этой изматывающе прекрасной музыки. Самое криминальное - полное отсутствие Слова. За исключением Василия Горшкова-Кутерьмы и еще одного-двух певцов, дикция отсутствует напрочь - тем, кто не знаком с текстом оперы, но знает английский, приходилось пользоваться бегущей строкой на электронном табло. Самое интересное, что все это отнюдь не ЧП для театра, а обычная реальность за парадным фасадом в отсутствие Хозяина. У каждого мифа своя изнанка, на любой праздник найдутся будни.
Режиссер Дмитрий Черняков поставил актуальный спектакль - не про абстрактную седую старину, а про нас с вами. Про то, как нам по-прежнему трудно жить на этом свете, и про то, что земная маета и неизбывное страдание были и будут составлять основу русской ментальности. На сцене люди в сегодняшних одеждах и ведут себя соответственно. В картине нашествия татар на Малый Китеж мы видим весь спектр постсоветских типажей, с которыми сталкиваемся повседневно в транспорте, на работе, в сфере обслуживания (в этом месте спектакля постановщик несколько утрирует "чернуху"). Гришка Кутерьма (этакий маленький местный Антихрист) напоминает бомжа-алкаша с ближайшей станции метро. Дева Феврония - тинейджерка из низов в кедах, ее жених Княжич Всеволод - армеец в камуфляже. Нищий запевала - гармонист из пригородной электрички, райские птицы Сирин и Алконост - точь-в-точь плакальщицы в грубых фуфайках и платках, те, что обмывают тело умершего. Ключевой момент оперы и спектакля - смерть и воскресение Февронии и переселение ее души на небеса - тоже решен современными средствами.
Модернистская рафинированность сценографии и нарочитый холодок стиля несколько засушивают произведение, которое само по себе очень теплое, благостное и душевное. "Китеж" непрост для восприятия. Элитарность новой версии Мариинского театра вряд ли приблизила эту оперу к народу. И все же "Китеж" есть "Китеж". В какой бы противоречивой форме его ни преподносили, все равно он осторожно напоминает о том, что вся жизнь - подготовка к смерти и инобытию в других измерениях, что жить надо по правде и с Богом в душе. И тогда невидимый град откроется.
Еще одной Марии отрубили голову