Из-за морозов бомжей стали активно уговаривать перебраться в центры социальной адаптации (ЦСА). Мы тоже отправили туда своего корреспондента.
В ВЕСТИБЮЛЕ "Текстилей" нашёл парочку классических бомжей. Один спал в обнимку с паршивой блохастой собакой, пристроив бородатую башку аккурат ей под хвост, а другой спешно наливал что-то в пластиковую стопку. Желание выдать себя за бомжа мгновенно улетучилось, так что до КПП ЦСА "Люблино" я дошёл исключительно на неверном горючем под названием "служебный долг".
На КПП пахло скисшим винегретом и сивухой - там уже отирались и вполголоса бухтели мрачные лбы с опухшими сизыми грызлами и разноцветными бланшами под глазами. "Ну и выпивши, - доносилось из их разговора. - Мы что, не люди... Указ сейчас - всех принимать по случаю холодов..." Я сунулся в окошко, где сидел охранник в чёрной униформе. "Сейчас раскусит" - промелькнуло в голове. Однако пронесло. То ли трёхдневная небритость сделала дело, то ли общий вид замерзающего под Москвой фрица, но охранник, нимало не удивившись, занёс в гроссбух вымышленную фамилию "Сатин" (куда же без Горького!) и распорядился начать досмотр.
"Оружие, колюще-режущее, наркотики, спиртное есть?" Естественному "Нет!" люди в чёрном профессионально не поверили. И не зря. Мужик с бланшем под правым глазом наивно держал поллитру в кармане, а тот, что громче всех бухтел, оказался хитрым - прилепил две чекушки скотчем между лопаток. Но охранники были ещё хитрее, так что, побухтев для порядка о своих гражданских правах, тот, понурившись, смирился с потерей и, согласно правилам, побрёл вместе со всеми в загадочное место ОНП.
Проверка на вшивость
ОНП оказалось Отделением ночного пребывания, однако до вожделенного койко-места было ещё далеко. Положим, короткая анкета много времени не отняла, но вот что было потом... "Задерите тельняшку... Так... Так... Ага..." - скосив глаза, я увидел, что фельдшер придирчиво осматривает внутренние швы. Да это же проверка на вшивость! Что же дальше будет? "Санобработка, то есть душ, одежду в прожарку, и..." Что идёт вслед за многообещающим "и...", я на себе испытывать уже не хотел. Пришлось вскрыть свою легенду и повиниться перед соцработниками.
"Никакой нужды в конспирации не было, - попеняла мне замдиректора ЦСА Валентина Рагимханова. - У нас всё для всех открыто. Но если уж так хочется испытать на себе, извольте. Значит, койко-место? Есть одно свободное. Второй этаж".
Комната как комната. Из 12 мест занято 11. Двухъярусные кровати, стол, чайник, сахар, печенье, шоколадки... Три бородатых мужика лежат с книгами. Первое душевное потрясение - больше всего это походило на стационарную базу зажиточной археологической экспедиции. Моё место оказалось над неким Петровичем, наслаждавшимся чаем и чем-то из серии русского фэнтези. "Остальные-то? - переспросил Петрович. - Да на работе. А мне что-то неохота. Не, ты что, ничего не лишат. У нас всё бесплатно. Хочешь - работай, а на нет и суда нет".
Коммунизм для особых
ВТОРОЕ потрясение я испытал в столовой. Это вам не жидкий американский супчик для бездомных: яйцо варёное, солянка домашняя, куриная котлета, пюре, яблочный компот и пара кусков хлеба. "Мы питаемся с ними из одного котла, - продолжает Валентина Борисовна. - С той только разницей, что платим за обед. Кстати, ОНП - не единственное место проживания. У нас ещё и гостиница есть - для тех, кто не пьянствует, ничего не нарушает и почти восстановил документы..."
Вот в гостинице я испытал третье и сильнейшее потрясение. Тысячу разменять - это ещё что. А вот комнаты, гораздо лучше клетей университетской общаги, где я оттрубил 5 лет, мобильные телефоны, DVD-плееры, стиральные машины, собрания книг и жалобы на то, что дорожает бензин, так что свою машину заправить всё труднее, - полный финиш. Я со своим стареньким мобильником и при полном отсутствии машины выглядел на фоне здешних московских бомжей, извините за каламбур, бомжом. "А что вы хотите? - говорит директор ЦСА Сергей Бадальян. - У нас здесь почти коммунизм. Между прочим, иногородним бомжам мы не только выправляем документы, но и хлопочем, чтобы на их родине о них позаботились. А отправляя восвояси, покупаем билеты и выдаём сухпаёк..."
Вышел я из бомжатника (да полно, из бомжатника ли?) в смятении. В вестибюле метро "Текстильщики" торчали давешние бомжи. Зачем я затеял с ними тот разговор? "Здесь у вас под боком - коммунизм!" - "А нам-то что? Там пить не дают, а человек - звучит гордо!" Я пошёл к дому, а эти двое остались гордо звучать в компании шелудивого пса.
Таких не берут в вышибалы