Если верно, что мера цивилизации и культуры - наличие и благоустройство отхожих мест, то придётся признать нашу чудовищную деградацию по сравнению с предками-московитами. Которые, к слову, могли дать солидную фору и своим современникам из "культурной" Европы.
БАЙКИ о москвичах, по уши погрязших в нечистотах и ленящихся вывозить зловонное добро за городскую черту, инспирированы завистливыми иностранцами, которые не желали мириться с тем, что есть народы и почистоплотнее. Издевательства многочисленных путешественников над тем, что "московиты выбрасывают нечистоты на свои задние дворы", кажутся пустым злопыхательством. Да, на задние дворы! Во всяком случае, это лучше, чем полёт германской конструкторской мысли - устраивать резервуары для фекалий под полами замков. Как, например, в Эрфурте, когда в конце XII в. под императором Фридрихом и его рыцарями во время пира (!) проломился пол Большого зала. И блистательное баронство, пролетев 12 метров, ухнуло в выгребную яму, где многие утонули.
Мойте руки после задка
ДО ТАКИХ инженерных высот "отсталым варварам", конечно, было далеко. Отхожие места действительно устраивались на заднем дворе, отчего и назывались задками. Кое-кто строил обычный, традиционный "скворечник" - такие украшают наши деревни и до сих пор. Иные предпочитали устраивать задок в крытом дворе над хлевом, чтобы и человечье и скотье добро копилось "в одном флаконе". Справлять же нужду, не только большую, но и малую, совсем без прикрытия, пусть и в ночное время, считалось зазорным и даже опасным: "На три звезды и на месяц не мочись, удачи не будет!" По возвращении с задка московиты обязательно мыли руки под рукомойником, тут же выплескивая "отработанную" воду в помойную лохань, которая также выносилась на задний двор.
Наверное, потому и не страдали желудочными заболеваниями, в отличие от европейских современников. Те тоже после справления нужды иногда ополаскивали руки в тазу. Но воду не меняли по нескольку дней. А если учесть, что иной раз и не подтирались (например, уставом женского католического монастыря св. Клариссы в Мюнхене это строжайше запрещалось), то общая картинка максимально приближена к кошмару. Следствием повальной нечистоплотности явились мужские штаны, состоящие из огромного количества ленточек, не соединённых между собой: свирепствовала диарея, и ленточные портки давали возможность быстро опорожниться, не сходя с места.
В то время как французские короли нанимали художников, малюющих "красные кресты в коридорах Лувра для предостережения попыток мочиться там и гадить - чтобы люди считали подобное в данных местах святотатством", далёкие московские "варвары" аккуратно утилизировали отходы на своих участках. Застройка Москвы была усадебной, и с XIII по XVII в. каждый дом имел небольшой огород и сад, которым требовались удобрения. Но кроме сугубо мирных целей человеческие нечистоты использовались и для войны. И вовсе не для примитивного полива врага со стен осаждённого города, а для производства селитры, необходимой в пороховом деле. Добро с задков свозилось за городскую черту, сваливалось в большие ямы и засыпалось золой. В результате химической реакции выделялись кристаллы селитры. Так что русская артиллерия, способствовавшая возвышению Москвы и освобождению от ордынского ига, могла бы и не состояться без стараний всех московских людей.
Наполеон-ассенизатор
ГОРОД-САД стал увядать вместе с первыми Романовыми. Уплотнение городской застройки, перенаселённость не только людьми, но и скотом привели к загрязнению сначала малых рек и ручьёв, а потом и московских улиц. С проблемой не справлялась ни открытая ливневая канализация, ни плотницкие артели, мостившие улицы деревянным покрытием, - весной и осенью грязи, смешанной с нечистотами, было чуть не по щиколотку. Можно было смело хвалиться, что в этом мы уж точно сравнялись с Европой: к 1670 г. "внутри Лувра и в его окрестностях, в аллеях, за дверьми - практически везде можно увидеть тысячи кучек и понюхать самые разные запахи одного и того же - продукта естественного отправления живущих здесь и приходящих сюда ежедневно". Пётр I, стремясь выправить ситуацию, издал в апреле 1699 г. указ "О соблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помёту на улицы и переулки". Но тут началась Северная война, и царь предпочёл рубить окно в Европу, оставив канализационные дела Москвы на самотёк. Неудивительно, что старую столицу стали периодически накрывать эпидемии с холерой в лидерах. Парадоксальным образом справлялись с нечистотами частые московские пожары, выжигавшие бациллы и устранявшие вонь. Так что в этом плане Наполеон может считаться самым масштабным московским золотарём.
Но столь радикальные меры санитарной обработки часто не годились. И городские власти стали всерьёз задумываться об устройстве канализации. Тем более что проекты подавались в городскую думу один за другим, и многие, например проект штабс-капитана Попова 1874 г., по всем статьям превосходили европейские аналоги. И если бы не мощное лобби золотарей, вывозящих нечистоты на пригородные свалки, Москва обзавелась бы канализацией чуть позже Лондона и Парижа, одновременно с Берлином. Золотари же, имея монопольное право доступа к выгребным или ретирадным ямам и зарабатывая до 35 руб. в месяц, что в несколько раз больше средней зарплаты рабочего, тормозили проекты. В результате Москва приступила к строительству сплавной канализации по проекту инженера Кастальского только в 1893 г. Город к началу XX в. был охвачен канализацией лишь в пределах Садового кольца. Единственное утешение - в Петербурге, тогдашней столице империи, к канализации ещё и не думали приступать.
В автобус с табуреткой