Москва по-прежнему удерживает статус самого читающего города. И кому какое дело, что именно читают. Стенания о "продающейся на каждом углу бульварщине" навязли в зубах ещё в XVII в.
ПРАВДА, не сразу. С почина московского первопечатника Ивана Фёдорова считалось, что целью распространения книги является ни в коем случае не прибыль, а Слава Божья. Поэтому продавалась продукция Московского печатного двора по себестоимости. С другой стороны, желающий нажиться на книгах рисковал не столько попасть под государев суд, сколько прогореть. Книжная печать в то время могла быть только государственной. Высокодуховные нравственные издания Печатного двора предвосхитили судьбу сочинений Леонида Брежнева - в книжные лавки тираж распихивали насильно, где книги пылились в полном презрении со стороны покупателей.
Да здравствует "желтуха"!
НО ЭТО вовсе не значит, что московские люди того времени не любили читать. Книжный рынок был насыщен литературой иного рода. Пока государство пичкало горожан серьёзными, но неинтересными изданиями, а частные типографии открывать запрещало, посадские люди наладили производство и сбыт рукописного самиздата. Вот в этой сфере бизнес был уже настоящим, без дураков. Для отвода глаз в лавках лежали официальные рукописи жития святых и списки с популярного "Домостроя". А из-под полы для шибко умного подьячего держали "богомерзкие" сочинения по философии "Аристотелевы Врата", для грамотных купчих - любовные романы из серии "Болярин Даниил и девица Айзиля" и для всех подряд - баллады вроде "Сестра отравила брата" или "Жена князя Михайлы сошла с ума и утонула". Самые отчаянные торгаши умудрялись прифарцовывать иностранной литературой. Но жизнь таких была короткой, а смерть - долгой. Если за тетрадочку с записями наподобие "и от той колдовской травы пронесёт тебя верхом и низом" могли всего-навсего влепить с полсотни горячих и конфисковать самиздат, то за трактат "О движении планет" шкуру спускали в застенке приказа Тайных дел, профессионально и до смерти.
Судьба вольных книготорговцев была незавидной и полтораста лет спустя, стоит вспомнить характеристику, данную Екатериной Великой первому нашему диссиденту московского происхождения Радищеву: "Бунтовщик хуже Пугачёва". И вовсе не за антикрепостнические ужасы (с помянутыми у Радищева помещиками-злодеями императрица разобралась круто). А за то, что тот осмелился издать свой труд в частной типографии. Тираж был арестован, а Радищев получил 10 лет Илимского острога.
Страсти за 25 коп.
БОЛЕЕ-менее ситуация выправилась к началу XIX в. Недрёманное государево око бдило в Питере, а на московские делишки смотрело сквозь пальцы. Тут-то и подсуетилась типография издателя Пономарёва, в момент наводнив Москву сочинениями местных писателей. Сейчас эти имена вряд ли кому известны, но в своё время эти спившиеся изгнанники из семинарий и университетов были покруче, скажем, Донцовой. За сто целковых каждый из них в течение месяца мог сбацать роман. Рынок за Никольскими воротами, специализировавшийся на такой литературе, пестрел заголовками: "Чёрный Кощей, или Заднепровский хутор у Лунной горы", "Чёрный гроб, или Кровавая звезда". Цена на эти прелести была твёрдой - 25 копеечек серебром. Одним из лидеров продаж являлся роман писателя Комарова "Английский милорд", какое-то время бивший конкурентов по всем статьям.
На рынок за Никольскими воротами в поисках очередных "милордов" и сказок о Бове-королевиче стекались охотнорядские торговцы и чиновники низших классов. Поблизости, около Университета на Моховой, был ещё один рынок, но там торговали научной литературой и неходовой поэзией и беллетристикой вроде... Пушкина или Гоголя. Королём же московских книжных рынков до 60-х гг. XIX в. считался Смоленский на Арбате. Туда ходили букинисты, интересующиеся древними книгами. После отмены крепостного права Смоленский рынок захирел, но, переместившись на Сухаревку, оправился. И вот уже прожжённые сухаревские букинисты вовсю дурили почтеннейшую публику: "Не экземпляр, а конфетка леденистая! Переплёт ещё Пушкина помнит. Может, и сам он её читал... Ничего не приписал? Посмотрите хорошенько!" Бывало, что покупатели и находили "пушкинские" пометки, подделанные лихо. А на небольшой толкучке у Ильинских ворот торговали уже отъявленной порнографией, но из-под полы, прикрываясь лубочными гравюрами сказочного содержания.
Если посмотреть непредвзято, то за эти сто с лишним лет мало что изменилось. И если объёмистый труд "Книга в России" говорил о тех временах: "В Москве по сравнению с Петербургом большее количество книжных магазинов и лавок, а также более интенсивна уличная торговля", то ситуация не изменилась и по сей день. Какая разница, о чём кричат заголовки с развалов - о Бове-королевиче или о новых похождениях "Бешеного"?
Не все тесты одинаково полезны