Как ни обидно иным московским ура-патриотам, но по части карикатуры наш город до поры особо похвастаться не мог. Пожалуй, сатирические изображения - одно из немногих культурных новшеств, занесённых непосредственно с Запада.
НЕТ, традиция делать смешные, нелепые или похабные рисунки на Руси была, чему свидетельством некоторые берестяные грамоты. Но нужды в них особенной не было - в те времена, когда вся общественная жизнь города протекала на Торгу (ныне - Красная площадь), карикатуру успешно заменяли юродивые. Пускающие изо рта пену и кидающиеся калом, они визгливо орали что-то вроде: "Ивашка, Ивашка, царёк кровавый!" Если вспомнить, что спустя 300 с лишним лет царя Николая II после расправы над московскими революционерами 1905 г. изображали с руками по локоть в крови, то юродивые могут считаться весьма продвинутыми карикатуристами своего времени.
Кошки и мышки
НАСТОЯЩИЕ же карикатуры, отпечатанные типографским способом, завезли на Москву голландцы в конце XVI в. И имели эти "поносные листки" (от слова "поносить", то есть ругать) яркую антианглийскую направленность. Вот как жалуется англичанин Коллинс на своих торговых конкурентов: "Они рисуют карикатуры, сочиняют пасквили и тем вызывают у русских отрицательное представление о нас. Они изображают нас в виде бесхвостого льва с тремя опрокинутыми коронами и множества больших собак с обрезанными ушами и хвостами... И эти изображения производят на московитов большое впечатление".
Что верно, то верно. Впечатлительные московиты тут же врубились в преимущества наглядной агитации с помощью карикатур. И если бы не Смута, то встать бы московской карикатуре в один ряд с европейской гораздо раньше. Но пока изгоняли вереницу Лжедмитриев и резались со шведами и поляками, время ушло. И пришлось осваивать голландские карикатурные приёмы одновременно с голландским кораблестроением, аккурат во времена Петра. Причём европейская традиция изображать недругов в виде комичных животных освоена была в первую очередь старообрядцами. Москву и Россию в начале XVIII в. заполонили сотни и тысячи антипетровских лубочных карикатур, где Пётр с большим юмором и мастерством изображался в виде кота, на которого действительно смахивал внешне. Знаменитый лубок "Как мыши кота хоронили" может считаться первой политической карикатурой. "Поганым иноземцам" здесь отводилась роль мышей, и это на долгие годы определило курс русской и даже советской карикатуры, стоит вспомнить хотя бы крысообразного Гитлера.
Правительство, разумеется, ответило на вызов анонимных карикатуристов и стало, с одной стороны, конфисковывать крамолу и вкатывать батогов распространителям, а с другой - финансировать выпуск своей продукции, направленной против старообрядцев. И, как всегда, село в лужу. Официальные карикатуры (см. фото 1) были не-смешными и, по большому счёту, тупыми. А вот на давление со стороны властей народные художники ответили быстро и резко (см. фото 2). Теперь Пётр был уже не котом, а крокодилом, а его жена Екатерина, лифляндка по происхождению, - чухонской Бабой-ягой.
Хотели лучше...
С ТЕЧЕНИЕМ времени ситуация только усугублялась. Чем больше становилось типографий, тем больше "поносных листков" гуляло по Москве и России. Катастрофически проигрывая в честном соревновании по очкам, правительство решило вопрос по-своему. При Екатерине были созданы управы благочиния, которым кроме полицейского надзора вменялось в обязанность следить и за "нравственностью выпускаемых народных картинок". Чиновники управ ревностно пресекали даже самые невинные намёки на власть и правительство в карикатуре. Но, зажимая политику, цензоры прошляпили собственно "благочиние" - народ перевёл свою энергию в другое русло, и на Руси появилась карикатура эротическо-бытовая.
Слабенький возврат к политике произошёл в кампанию 1812 г., да и то допускались лишь антинаполеоновские карикатуры. Спасало их то, что за дело взялись настоящие мастера вроде Ивана Теребенёва (см. фото 3). В XIX в. гайки закрутили ещё сильнее, чем при Екатерине. Тем не менее кое-какие карикатуры, даже и на русскую цензуру, у нас появлялись. В 1848 г. среди москвичей была популярна карикатура с тремя бутылками. Одна с шампанским: пробка вылетела, из бутылки выбрасываются корона, трон, король - это Франция. Другая бутылка - с чёрным пивом, из неё выжимаются короли и герцоги - это Германия. Третья бутылка - с русским квасом: на пробке, крепко обтянутой прочной бечёвкой, наложена казённая печать с орлом - это тогдашняя Россия.
Так, ни шатко ни валко, шли дела до самого 1905 г., когда высочайшим манифестом была провозглашена свобода печати. И весь потенциал, долго сдерживавшийся цензурой, рванул по полной. В Москве тогда издавалось от 200 до 300 специальных сатирических сборников и журналов. Качество карикатуры, правда, оставляло желать лучшего - в те благие времена, скажем, комар был смешон сам по себе, а уж комар, залетевший в присутственное место и ужаливший градоначальника, заставлял корчиться от смеха. Но количество всё-таки перешло в качество - спустя каких-нибудь 30 лет московские карикатуристы обставили Европу, что признавали даже такие мастера карикатуры, как англичане. И высшую оценку московским карикатуристам в лице Бориса Ефимова вынесли гитлеровцы - по взятии Москвы его надлежало "найти и повесить наряду с самыми отъявленными комиссарами и большевиками".
Смотрите также:
Зарядский цирюльник