Один из лучших спринтеров Москвы, студент медвуза, мастер спорта СССР Алексей Балакирев в 1969м стометровку брал за "10,4". Предполагал ли он тогда, что в будущем судьбина его крепко свяжет с виртуозами балетной сцены Фадеечевым, Бессмертновой, Ананиашвили, со звёздами театра и кино, среди которых Соколов, Караченцов, что возле его скромного кабинета будет выстраиваться череда правительственных деятелей и нефтяных магнатов?
Дело молодое.
- Алексей Александрович, все знают, что закончить медицинский вуз - это уже своего рода подвиг. Вы, совершая этот подвиг, умудрились "между делом" выиграть московскую спартакиаду. И вот, 70-е. Голгофа позади, диплом в кармане. Понятно, что тогда, впервые за годы изнуряющей "ботаники" вы заимели шанс всецело окунуться в тренировки и доказать, КТО в этом мире спринтер. Но почему-то ни одна трибуна мировых чемпионатов и Олимпиад вашей фамилией не содрогалась. ЧТО вынудило оставить лёгкую атлетику? Вы загорелись... йогой?
- Нет. Я "загорелся" кое-чем иным. Тем, чем "загорается" любой нормальный хлопец, переживший восемнадцатилетие...
- "Дело молодое"?
- "Дело" и вправду "молодое". Потому как старых в армию не призывают. Получив диплом врача, на основании закона о всеобщей воинской обязанности я был отправлен в лазарет военно-воздушного училища, где прослужил 24 месяца. Так на спортивной карьере был поставлен крест... Красный.
- Но почему?! Где же ещё оттачивать спортивную сноровку, как не в армии? Военная среда к такого рода увлечениям весьма благожелательна.
- Среда благожелательна. Другого мнения был мой организм. Курсанты ВВС, к вашему сведению, не просто учатся и служат, но и летают. Каждый день. Курсантов много, самолётов мало. Поэтому учёбные полёты проходили круглосуточно. И через каждые 6 часов, независимо от положений Солнца и Луны, я, как начальник лазарета, был обязан проводить осмотры. Предполётные.
- То есть, карьера спринтера не удалась. Теперь понятно, почему вы стали именно спортивным травматологом. "Отыгрываетесь" на новых чемпионах? Мол, нечего филонить, дорогие, - в бой.
- Чего греха таить, нам удалось поставить на ноги многих спортсменов, которые впоследствии добывали для себя и для страны медали, становились чемпионами.
Балет, матрёшки и спортивная травматология.
- Вы знамениты нелюбовью к журналистам и к вниманию общественности. Поэтому, те "данные", которыми располагаем, - не что иное как стоустая молва. Так вот, по слухам, вам однажды выпало чинить колено арабскому шейху, сказочно богатому и своевольному, который подбирал себе экспертов аж через Интерпол.
- Во-первых, не "однажды". Во-вторых, не "шейху". В-третьих, не "колено". В-четвёртых, не "через Интерпол". А в-пятых, я бессилен что-либо конкретизировать, поскольку это тайна. Врачебная... по меньшей мере.
- То есть, по большому счёту, тайна - государственная?
- В своё время можно было и так сказать.
- А как же, если - не через Интерпол?
- Всё складывается куда более прозаически. Дело в том, что западные клиники на порядок совершеннее по части оборудования. Однако, что касается умов, - за ними норовят приехать к нам. Поэтому приходится и выезжать и принимать здесь, у себя, кого угодно.
- Выходит, русские врачи, по сути, на голову выше "импортных" коллег? А куда в этом случае прикажете "определить" медиков Грузии, Испании, Германии, Израиля и США?
- Ну вот например, в Грузии - немало звёзд ортопедии и травматологии. Но нет спортивной медицины.
- Но врачевать-то вам приходится не одних только спортсменов! Нам известно, что именно под ваши руки, скальпели, зажимы готовы подставлять свои тела и представители богемы, и граждане, приписанные к т.н. 4му управлению, - несмотря на то, что Москва сейчас прямо-таки напичкана разного рода элитными клиниками: "брежневская", "ельцинская", другие. И надо полагать, берёте вы умением и знаниями. Вот например, ответьте, чем разнится опыт травматологов: спортивного (у вас) и участкового (в травмпункте)?
- Если уважаешь себя - ничем.
Зажигая звёзды
Cамое страшное для труженика Мельпомены - вовсе не утрата вдохновения и не закрытие театра, не мускульное увядание и не потеря чувства ритма, не постоянная зубная боль и даже не внезапная прибавка в весе. Всё это можно обойти, преодолеть. Но не дай Бог мастеру подмостков капитально повредить какую-либо часть ноги! Такая травма ставит на карьере крест, бесповоротный, окончательный. Сразу становится понятно, КТО "в этой жизни главный". - Не парнёр/ша/, не министр культуры, не продюсер и не режиссёр. А тот, кто эту ногу вылечит.
- В январе 1984 года мы гастролировали в Куйбышеве, показывали "Юнону" и "Авось", - вспоминает Николай Караченцов. - По сюжету я передвигаюсь по высокому бордюру, сделанному из оргстекла. В тот злополучный день во время этой процедуры моя нога попала на стык двух смежных листов, колено вывернулось, и меня пронзила нестерпимая боль. Но останавливать спектакль нельзя. Пришлось до окончания спектакля провисеть на Саше Абдулове, изображая драку. Передвигаться автономно я уже не мог. Потом приехала "скорая", врачам я не понравился, гастроли отменили. В Москве друзья порекомендовали обратиться в физкультурный диспансер N 1, где и был поставлен окончательный диагноз - очень длинный и незапоминающийся - там и повреждение мениска, и надрыв мышц, и всякое такое. На карьере вырисовывался жирный крест. Но тут я встретил Балакирева, и все изменилось.
Понятно, что в распоряжении Бессмертновой, Ананиашвили и Караченцова - лучшие клиники Европы, не говоря уже о таком "пустяке", как, например, клиника Большого театра. Однако эти люди предпочли Балакирева, и не жалеют об этом.
Злой рок Евгения Плющенко