Примерное время чтения: 4 минуты
133

Четверо смелых бомжей

Труд даже из бомжа сделает человека. Доказано экспериментально.

ДО НЕДАВНЕГО времени рядовое пензенское село Урлейка было знаменито только тем, что 115 лет назад здесь гостил девятилетний Саша Блок. В наши дни Урлейке грозит более громкая слава: село стало плацдармом единственного в стране социального эксперимента по перевоспитанию бомжей. Что самое поразительное - кажется, удачного.

КОГДА число лиц без определённого места жительства в области достигло критической массы, пензенская администрация решила действовать. "Искоренить явление невозможно, значит, нужно его окультурить", - транслирует решения верхов Татьяна Козлова из Минздравсоцразвития, курирующая этот эксперимент. "Окультуривать" стали так: отправили городских бомжей на деревню, к фермеру, где те должны приобщиться к труду и превратиться в полноценных членов общества.

- Вы сами-то в успех верили, Татьяна Алексеевна?

- Честно? Не очень...

Принять участие в эксперименте согласились 14 из примерно 1200 областных бомжей. Через несколько недель в фермерских хозяйствах осталось всего 8 человек, остальные разбежались. Четверо из них - в Кондольском районе. Мы с Татьяной Козловой едем инспектировать Урлейку. Там, говорят, творятся чудеса.

"МИЛЫЙ дядя, я очень тебя люблю, мне тут нравятся собаки, они постоянно ходят в сад", - писал юный Блок в 1890 году из урлейского имения. Через сто с лишним лет в сельско-производственном комплексе фермера Шнайдера, в сердце эксперимента, нас встречает почти та же благодать: навстречу по свежему снегу бегут ласковые длинноногие борзые, по левую руку - нетронутый яблоневый сад, по правую - двугорбые верблюды... Глаз радуется. Но эта чудная картина - только здесь, на нескольких га, которые арендует фермер у Кондольского района области. А за ними открывается деревня - нищая, стариковская, спивающаяся, рядовая русская деревня, бедная Урлейка... И хотя население еще не всё вымерло или уехало в города, на хозяйстве всё равно работать некому. Вот и получилось, что бомж городской - последняя надежда села...

Но вот, кажется, и он, мой герой. Нетвёрдая походка, грязная мисочка похлебки то ли для скота, то ли для себя, тулуп и практически никакого лица... Русский бомж, бессмысленный и беспощадный. Но Татьяна Козлова дёргает меня за рукав: "Да это ж местный!", разворачивает на 180 градусов и гордо представляет: "А вот и они. Знакомьтесь: Валера, Саша, Толя!" Четвёртый ударник труда не смог покинуть свой пост.

Чистые, трезвые, все в трудах. Скажи сейчас "бомж" - ещё обидятся. Но директор хозяйства Ирина Сверлова уверяет, что бомжи самые настоящие и три месяца назад, только-только из пензенского приёмника-распределителя, вид имели соответствующий. Зато сейчас они - на ответственных постах (при хлеве, конюшне, на току), по селу ходят гоголем и прибавили в весе. Сигареты курить начали с фильтром, копят деньги на мобильник... На фоне троицы перевоспитавшихся бомжей даже двугорбый верблюд, припорошенный снегом, больше не поражает воображение...

Прищурившись, сорокалетний Толя Шагаев, прошагавший страну от Якутска до Калининграда, рассказывает, как попал в Урлейку. Легенда его жалостлива и банальна, как и все биографии, которые сочиняют себе бомжи. Паспорт украли, из квартиры злодеи (родственники или аферисты) выгнали... Сейчас Толя говорит, что не пьёт и его даже не тянет - "воздух свежий!" - и любит работать. Живут они вдвоём с бывшим бомжом Валерой в выделенной им избушке, собираются обзаводиться хозяйством, а пока что из нажитого добра - только кот. Двое других жильцов их экспериментальной избушки уже нашли себе приют в деревенских домах - женились! И для одинокой деревенской бабы городской бомж - тоже последняя надежда...

Саша, высокий и рыжий, один из "женатиков", рассказ о своём жизненном пути завершает трогательной фразой: "Появилась у меня заинтересованность в будущем..." Мнёт в руках шапку и просится обратно, в хлев. Время скот кормить.

Я говорю, что эксперимент, кажется, удачный, хотя этих, перевоспитавшихся, которых показывают прессе, всего четверо, а остальные тысячи, головная боль министерства, так и лежат в своих подворотнях и на вокзалах в Пензе. Но это все равно хороший эксперимент - когда появляется заинтересованность в будущем. На разных социальных уровнях.

Плохо только, что недавно директор хозяйства Ирина Сверлова звонила узнать, нельзя ли ещё работничков из приёмника-распределителя взять к себе на село, а там ей ответили, что пока желающих нет...

Смотрите также:

Оцените материал

Также вам может быть интересно