ЕСЛИ мы хотим по-настоящему постичь правду истории, понять ее уроки, то надлежит прежде всего ответить на вопрос: что мешало социализму полностью раскрыть свой потенциал? Разумеется, речь должна пойти о целом комплексе объективных и субъективных причин, степень значения и воздействия которых менялась на разных исторических этапах. Историки пока находятся на стадии констатации правды. Но за констатацией должно следовать объяснение того, какие факторы помешали выявить все преимущества социализма.
РОЛЬ ВНЕШНЕЙ УГРОЗЫ
Среди объективных причин на первое место, пожалуй, следует поставить враждебность капиталистических стран, и это не пропагандистская фраза, не проявление надуманной боязни. Примерно 8 лет мы отдали вооруженной борьбе по отражению иноземных нашествий, более 10 лет затратили на восстановление разрушенного. Мы сражались и восстанавливали руины в неимоверно трудных условиях. Наши потери - материальные и людские - были огромны. Между двумя войнами мы вынуждены были тратить огромные суммы на оборону, отказывая себе порой в самом необходимом. Реальная внешняя угроза заставляла нас торопиться, задавать напряженнейший темп развитию экономики, делать многое начерно. Но с нынешних исторических высот нам видно, что если бы за 13 предвоенных лет мы не создали современной промышленности, нас бы ожидала участь германской колонии.
После войны стране снова пришлось вооружаться, сооружать ракетно-ядерный щит, бросая все больше средств на создание атомной, водородной бомб и прочего, необходимого для обороны, и, думаю, не будет преувеличением сказать, что прежде всего благодаря советской военной мощи Земля 42 года не знает мировой войны.
Непосредственная опасность извне сдерживала развитие демократии. Вспомним, советская общественно-политическая система складывалась в условиях открытой войны с белогвардейцами и интервентами и закреплялась в 20-е и 30-е годы, между двумя войнами, в условиях дипломатического и экономического давления, угроз, ультиматумов, диверсий, призывов к "крестовым походам". А потом в значительной степени стали действовать инерционные силы: сначала люди формируют систему, потом система формирует людей.
СЛАБОСТЬ ИСХОДНЫХ РУБЕЖЕЙ
Второе объективное обстоятельство, затруднившее социалистическое строительство, - слабость и ограниченность исходных рубежей.
Россия была среднеразвитой страной. В ряде отраслей экономики и культуры она находилась на передовых позициях, но в целом отсталость ощущалась очень сильно. Это и повлекло за собой ряд дополнительных трудностей, обусловило длительное экономическое отставание от развитых капиталистических стран.
Преодоление экономической отсталости потребовало от народов нашей страны огромного напряжения. Это в сочетании с необходимостью восстанавливать разрушенное и крепить оборону требовало концентрации, сосредоточенности усилий, целенаправленности и экономии скудных материальных ресурсов, что соответственно вело к росту централизации, тормозило развитие демократии.
Отсталость имела много проявлений, срезов и, соответственно, немало отрицательных последствий. Низкий уровень культуры в СССР, практически поголовная неграмотность (напомним, что в первые годы Советской власти в среднем более двух третей населения было неграмотным) не только потребовали огромных средств и усилий - они, как сейчас говорится, "снижали уровень планки" в области культуры, науки, техники, уровень интеллигентности. Ведь известно, что ускоренная подготовка не способствует формированию полноценных специалистов. Бедность и отсталость на фоне войн, предвоенной напряженности и послевоенного разорения породили дефицит, ставший применительно ко многим продуктам и товарам хроническим.
Низкий культурный уровень масс способствовал - об этом писал Ленин - и появлению, распространению бюрократизма (чиновнику легче казаться всесильным среди неграмотных и малограмотных), препятствовал росту политической культуры - обязательной спутнице подлинной демократии.
НЕИЗБЕЖНЫ ЛИ ОШИБКИ?
Третья причина наших трудностей, которую я тоже отнес бы к объективным, - небывалая новизна задач, которые приходилось решать в ходе социалистического строительства. Априорно можно сказать, что при создании нового невозможно обойтись без ошибок.
Наряду с объективными факторами в наших трудностях в не меньшей степени повинны и субъективные. На первое место я поставил бы стремление ускорить продвижение вперед, перескочить через необходимые ступени.
Революционная размашистость, торопливость, недооценка трудностей и сложностей отражают естественное, понятное, объяснимое историческое нетерпение масс. Народ, совершивший революцию, с энтузиазмом взявшийся за сотворение нового, стремится поскорее достичь желанной цели. Наивное представление о близости "сияющих вершин", искренняя вера в незамедлительный приход коммунизма сказались в первые годы после Октября и потом, уже в наше время.
Хорошо известно, что военный коммунизм был вынужденным. Невероятно тяжелые условия борьбы с иноземным нашествием и контрреволюцией заставили форсировать и довести почти до абсолюта национализацию промышленности, привели к ликвидации торговли и денег. Но реализация этих мер породила иллюзию, что таким путем, при помощи непосредственного штурма позиций капитализма, можно быстро прийти к коммунизму.
Холодный душ кризиса ускорил переход от штурма к осаде, к нормальной политике переходного периода - нэпу. Ленин отмечал вместе с тем, что военный коммунизм не был ошибкой. Порожденный войной и разорением, он воплощал один из вариантов - оказавшийся неудачным - социалистического строительства. Здесь налицо характерное диалектическое сочетание вынужденности, поиска путей и попытки более быстрого продвижения. Форсаж при осуществлении коллективизации и индустриализации также, с одной стороны, был вынужденным, а с другой стороны, был вызван желанием двигаться быстрее.
Стремился ускорить движение общества Сталин, осуществив ликвидацию частной торговли, намечая уже во второй пятилетке создание бесклассового общества, провозглашая на XVIII съезде начало перехода к коммунизму. Торопился Хрущев, выдвигая в 1961 г. конкретные двадцатилетние рубежи построения коммунизма. Спешил Брежнев, однобоко (с упором лишь на положительные стороны) трактуя концепцию развитого социализма.
В связи с этим следует подчеркнуть, что проявления торопливости не имеют ничего общего с политикой ускорения экономического и социально-общественного развития, провозглашенной в апреле 1985 г. Раньше забегали вперед, перескакивали через ступени, брали темп не по возможности. Субъективное желание опережало материальную базу, объективную основу. Ныне, наоборот, мы пускаем в ход неиспользованные, но уже имеющиеся материальные ресурсы, ломаем механизм торможения, снимаем колодки, мешающие двигаться быстрее, приводим производственные отношения в соответствие с материальной базой. Это не субъективистская, волюнтаристская торопливость, а объективная, назревшая необходимость.
Торопливость же прошлых лет, видимо, была связана и с упрощенными представлениями о сроках, темпах, формах построения социализма. Приведу пример такого упрощения: долгое время считалось, что при социализме быстро произойдет коренной перелом в сознании человека. Но жизнь оказывалась сложней. И многие из тех, кто проливал кровь за то, чтобы "всем всего было поровну", и создавал первые коммуны, затем погрязли в "хозобрастании", как говорилось в 20-е годы. Среди очень многих потомственных пролетариев, ставших большими или малыми начальниками, происходили серьезные психологические сдвиги, по сути своей становившиеся сдвигами политическими, социальными.
Ленин не идеализировал положение, он настойчиво говорил о необходимости сочетать энтузиазм, рожденный великой революцией, с личным интересом, личной заинтересованностью, хозяйственным расчетом, стимулом, толчком, побудителем.
Окончание следует.
Ю. ПОЛЯКОВ, член-корреспондент АН СССР
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ДИВЕРСИЯ. ИЗВРАЩАЯ ФАКТЫ