"Я очень порядочный, честный и добрый человек. Я почти святой. Я никогда не бил женщин, никогда не подводил друзей, всегда вовремя отдавал долги... У меня есть только один, малюсенький недостаток. Я вру". Эти слова, сказанные много лет назад Ярославом Гашеком, можно в полной мере отнести к автору легендарной песни "За туманом" Юрию КУКИНУ. И он ни капли не обидится. Потому что, несмотря на недавний 70-летний юбилей, Юрий Алексеевич остается удивительно непосредственным, веселым и добрым человеком.
Врать меня научил Визбор
- НА ОДНОМ из концертов меня чуть, как Троцкого, не убили. Дело было осенью, и всю сцену усыпали кленовыми желтыми листьями. Я пою: "Потянуло, потянуло холодком осенних писем..." - и в этот момент начинается листопад. Режиссер, некий "Станиславский", так придумал. Откуда-то сверху на меня сыпят из рюкзака листья какие-то ребята. А на дне рюкзака, как потом выяснилось, лежал ледоруб. И только я дошел до слов: "И как будто от убийцы от себя себя спасаю", этот ледоруб падает мне на голову... Я потом долго искал режиссера. Так и не нашел. А Визбор как врал?! Сказка! Он мог сколько угодно раз рассказывать одну и ту же историю - и каждый раз она звучала как новая. Главное - начинать рассказ с точных деталей. Визбор все время говорил: "Учись, студент!" А потом мне кто-то передал его слова: "Кукин меня превзошел. Я - трепло, я много вру, но я пою разные песни. А у него-то песни - одни и те же, а каждый концерт - разный!"
Приобщение к искусству
ТРУДНО прожить первые 70 лет, а потом уже все пустяки. Иногда меня спрашивают: вам жизнь удалась? Как она может удаться или не удаться? Она - данность, а не повод для размышлений. Живи и радуйся каждому прожитому дню.
Мне всегда жилось хорошо: власти менялись, я - нисколько. Никогда не был диссидентом: власть так власть, мне плевать на нее. Я с ними не боролся, я от них спасался. Я воспитан джазом: пел, на барабане играл с 14 лет. А по правилам Ленинградского горисполкома нельзя играть сидя, если ты не имеешь права сидеть на каком-то конкретном месте. А на ходу - можно. Вот мы и ходили. И нас каждый раз "менты" забирали, мол, буржуйская музыка эксплуататоров, а мы: ничего подобного, играем диксиленд - музыку рабов, бедных несчастных негров. Негры ведь нот не знают, и мы их не знаем, поэтому мы "за", а не "против". За свободу негров.
Однажды, помню, играли мы в скверике напротив кинотеатра. Сеанс заканчивается, и все, кто выходит, - сразу к нам. Стоит тысячная толпа и слушает. И нам постоянно "подносят". "Хлопнем" по стакану портвейна - и опять играем. Однажды Женя Климчук, наша бас-балалайка, от "угощений" и "подношений" напился вдрабадан, схватил эту балалайку и ни с того ни с сего как в толпу кинет! Я с ужасом говорю: "Женя, ты в кого-то попал!" Тут подбегает мужик с синяком, счастливый такой: "Это в меня!" С тех пор он с нами стал везде ходить. Вот как иногда люди к искусству приобщаются!
Я был молодой и умный
В 1953 ГОДУ чемпионами Советского Союза по фигурному катанию стали Игорь Москвин и его жена Майя Беленькая. На чемпионат приехало всего три пары. Больше не было. Одна из пар, если ее устраивали бронзовые медали, могла и не соревноваться. Я тогда заканчивал Ленинградский институт физкультуры имени П. Ф. Лесгафта, а Москвин учился на третьем курсе заочного отделения. Нас как в лицее обучали всему: плавание, бокс, гимнастика, легкая атлетика, волейбол... И только на последнем курсе выбирали специализацию. И вот как-то подошел ко мне Москвин и говорит: Юра, не хотите стать тренером по фигурному катанию? А в то время в стране не было ни одного тренера с высшим образованием по фигурному катанию. Да и самого фигурного катания не существовало: на всю страну только 6 мастеров. Даже коньков не было. И я подписался под это дело. Потому что был молодой и умный и знал: каждое новое дело поначалу приносит большие деньги. Кроме того, в детстве я прочитал книжку Панина-Коломенкина "Искусство катания на коньках", которая произвела на меня большое впечатление. Николай Александрович был единственным в Российской империи обладателем золотой медали Олимпийских игр 1908 года. Его, кстати, несколько раз привозили к нам в институт. Он был уже очень старенький, приезжал вместе с медсестрой. Это было сказочное зрелище. Начинал он так: "Как сейчас помню, это было в 1892 году в Лозанне. Выезжает Пауль Аксель. На нем голубые трико и желтого цвета венгерка"... После этих слов Николай Александрович засыпал. Ему медсестра - бах - укол, он вскидывался и: "Как сейчас помню, это было в Германии, выезжает Вацлав Штайнер. На нем золотого цвета панталоны, красная шляпа с пером" и... засыпал.
Короче, без ложной скромности, могу сказать: фигурное катание в нашей стране началось с меня. Я его создал.
В экспедицию поехал сдуру
НЕКИЙ товарищ Орлов, тренировавший Москвина с Беленькой мне посоветовал: Юра, бери пример с моей жены. Вон она курсы кройки и шитья открыла. 30 баб платят ей по 15 рублей в месяц - жить можно. Совет мне понравился. И я быстренько организовал в жутко закрытом военном НИИ в Петергофе, где тогда жил, секцию фигурного катания. Родители 60 детей за 2 занятия в неделю по два часа платили мне по 5 рублей. Бедный студент стал зарабатывать 300 рублей в месяц. Красота. Но все это кончилось достаточно весело и быстро. Прознав о том, как у меня идут дела, товарищ Орлов забросил сборную, во всех газетах опубликовал объявления о том, что открывается школа фигурного катания, и очень быстро набрал 1,5 тысячи детей. А коньков-то нет. Он окончательно бросил работу, купил станок точильный, противогаз и стал точить коньки. А он маленький был, лысый, один к одному похож на Ленина. Представляете: стоит копия Ленина и точит, точит, точит коньки. В конечном итоге его посадили. А мы к тому времени с Москвиным коньки настоящие сделали. Подшипниковый завод по нашим лекалам наладил выпуск коньков. Вот тут-то школы фигурного катания стали возникать как грибы. Я руководил тремя школами. По 400 детей в каждой. И с каждого по 5 рублей. И это в то время, когда средняя зарплата в стране составляла 120 рублей. Прекрасная была работа. Лучше нет. Причем работал я только зимой. Весной лед таял и моя работа заканчивалась. И на лето я устраивался, просто так бездельничать в те годы было нельзя, директором пляжа. Следил, чтобы песок не украли, а все остальное - торговая сеть, прокатные пункты - находилось не в моей компетенции. Вот я и лежал на своем песке - охранял, когда набрел на меня, лежащего, Глеб Горбовский. "Ты чего тут валяешься? Ты же спортсмен. Давай с нами в экспедицию: романтика, тайга, ребята хорошие, умные..." Ну я сдуру и согласился.
Окуджава сделал из меня голого короля
ГЕОЛОГИ действительно оказались ребятами умными, почти каждый бренчал на гитаре Окуджаву, Высоцкого, Галича. А я темный был, как валенок. Но очень быстро учился, буквально не по дням, а по часам. За неделю научился играть на гитаре. И за всю оставшуюся жизнь не научился играть лучше. До сих пор играю на трех струнах, две из них толстые, а как называются, не знаю. Я привык быть первым. На Олимпийских играх раньше не было второго места. Это потом придумали: третье, шестое, двадцатое. А раньше: один - первый! Вот я и подумал: а чем я хуже Окуджавы? И накатал песню "За туманом". А когда вернулся из экспедиции, вся страна уже пела: "А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги"...
А потом мне позвонили и сказали: поздравляем, вы стали победителем первого ленинградского конкурса туристской песни. Через какое-то время состоялся концерт победителей, на котором присутствовал Окуджава. Он не любил туристов и туристскую песню тоже не любил, поэтому ему было скучно и он откровенно дремал. До тех пор, пока на сцену не вышел я. "За туманом" - зал взрывается аплодисментами, пою "Париж" - опять аплодисменты, крики "браво", пою "Город" - просто овация. После выступления на сцену влетел вместе со свитой Окуджава: Юра, где вы научились писать такие замечательные стихи? И я со всей откровенностью ему выдаю: играл в джазе на барабане. Булата Шалвовича аж передернуло: слава Богу, ничего от джаза у вас не осталось.
Закрывая концерт, Окуджава вышел на сцену и сказал: "Мне понравилось мужество Городницкого, понравились ассоциативные песни Клячкина, но что меня потрясло, так это песни Кукина. Такие умные стихи, а как их хорошо понимают слушатели. Как выросла аудитория".
С этого момента я стал "голым горолем". Самую мою поганую песню теперь никто не посмел бы обругать. Потому что Окуджава сказал: "Как выросла аудитория". Значит, если кому-то что-то не понравилось - не песня плохая, а ты сам не дорос до ее уровня. Так-то вот. "Горы слева, горы справа, посредине Тимертау" - шедевр! Или кто-нибудь не согласен?
Ну нету в Питере Арбата!