Почти угадала
"ОНА была похожа на мальчика, который похож на девочку" - так охарактеризовала молодую Рину Зеленую писательница Вера Инбер.
Она и вправду не казалась женщиной-вамп: маленькая, с фигурой, далеко не идеальной. Когда она входила в комнату, ее не замечали. Не замечали, пока она не открывала рта. Но стоило ей заговорить - и никто уже не сводил с нее глаз, все видели яркую красавицу, обворожительную, умную, покоряющую. Это подтверждают и записи в ее маленьком, размером со спичечный коробок, альбомчике:
Устрой всемирные смотрины
И созови весь женский пол,
Но я уверен: лучше Рины
Ты никого бы не нашел.
С. Маршак. 1944 г.
Этот альбомчик в кожаном футляре с инкрустацией из слоновой кости, с золотым обрезом был подарен ей на именины в 36-м году. Первая же запись - естественно, в стихах - была посвящена ее проигрышу в теннис. В те годы спорт в артистическом мире не был так популярен, как сейчас. И когда Рина Зеленая появлялась в театре с коньками или ракеткой, ее коллеги были очень удивлены. А она всю жизнь была очень спортивной: теннис, коньки, бильярд, гребля...
А вот еще один пример из альбома:
...И академик, и герой,
И мореплаватель, и летчик,
И музыкант, и переводчик -
Поклонников твоих здесь рой...
Какая смесь одежд и лиц,
Племен, наречий, состояний!
Из хат, из келий, из темниц
Сошлися все здесь для признанья:
Пора стать Риночке Зеленой
Народной, а не заслуженной.
В. Качалов
Когда ее спрашивали, получила ли она звание народной СССР, она отвечала: если и дадут, то за сорок пять минут до смерти. Самое удивительное: она почти угадала. 1 апреля 1991 года, как раз когда ее не стало, родственникам передали, что ей присвоено это звание.
Зеленая - это фамилия
РОДИЛАСЬ Рина (на самом деле - Катерина) в Ташкенте, в семье незначительного чиновника Василия Зеленого (как видите, Зеленая - это не псевдоним, а настоящая фамилия предков). По-мальчишечьи лазала по деревьям и, умостившись на толстой ветке, читала свою любимую Лидию Чарскую. Училась хорошо, главным образом, чтобы не огорчать родителей, которые переживали из-за неуспехов старших сестры и брата. А потом отца перевели в Москву и девочку отдали в гимназию фон Дервис, в Гороховском переулке. Ей было почти двенадцать, когда началась Первая мировая. Поскольку немцы стали врагами, гимназистки демонстративно перестали учить немецкий язык, и, конечно, "мадмуазель Зеленая" в их числе. Зато уроки рукоделия она бойкотировала в одиночку. Пока девочки шили, Рина, ко всеобщему удовольствию, читала им вслух. Поэтому так и не выучилась даже пуговицы пришивать, всю жизнь это делал за нее кто-нибудь. Даже на фронте.
Дебютировала она во время гражданской, в полевых условиях: выступала со своей театральной школой перед красноармейцами, где-то под Царицыном. Школа эта была при Свободном театре, и студийцев выпускали на сцену в массовках. Ей нравились актерские обычаи и суеверия, вроде того, что, если уронил текст роли, надо сесть на него, прямо на пол. Нравились актеры, которые с ними занимались. Старый актер Карпов часто повторял: "Актер никогда не должен хлопотать мордой". И еще: "Если вас убивают в четвертом акте, нельзя уже в первом выходить с убитым видом". А убивали тогда не только на сцене, но и на фронте, и даже на улице: шла гражданская война. Актеры-педагоги нередко приезжали в театр прямо с выступлений в воинских частях или на заводах, с "гонорарами" в руках (полбуханки черного или березовое полено). Отца перевели из Москвы в Одессу, и семья приехала к нему. У него к тому времени уже была другая женщина, так что приехали напрасно. Папа со своей новой женой уехал дальше, а Рина с мамой и сестрой остались в холодной, пустой комнате с голыми стенами. Чтобы перед сном согреться, мало было укрыться всей имевшейся одеждой. Рина выскакивала из ледяной постели и танцевала с веером горячий "испанский танец" - всем становилось весело, и они засыпали...
Конфрерия Рыцарей Острого Театра
ВЕСНОЙ выяснилось, что в Одессе есть море и замечательная компания театралов-любителей, открывших в подвале театрик "КРОТ" (что расшифровывалось как "Конфрерия Рыцарей Острого Театра"). Это были молодые, образованные люди. Они сами сочиняли или переводили пьесы, танцевали и пели, сами шили костюмы. Бедность заставляла хитрить. Актера спрашивали: "Вы спиной к залу поворачиваетесь?" Если нет, костюм делался только "с лица", а сзади затягивался веревкой или куском бязи. Режиссером был Виктор Типот, по образованию - химик. Какие люди входили в худсовет! Вера Инбер, архитектор Евгений Левинсон, будущий академик, создатель целой школы электрохимии Александр Фрумкин... Вера Инбер сочинила себе и Рине Зеленой диалог двух кукол - французской куклы Мариетты и русской Матрешки. В финале шли куплеты:
Я - Мариетта, родом из Прованса,
Люблю поэта Анатоля Франса.
А "Матрешка" в ответ:
А у нас есть свой поэт Московский -
Владимир Владимирович Маяковский.
(Тогда "Матрешка" еще не была знакома с Маяковским. Это позже они подружатся и будут вместе играть на бильярде.)
Спектакли "КРОТа" имели большой успех, не хватало, правда, авторов. Олеша и Катаев уже уехали, а Жванецкий еще не успел появиться на свет. А в Москве, по слухам, театральная жизнь бурлила, и Зеленая решилась на отчаянный шаг - уехала в столицу.
"Нерыдай"
ТЕАТР себе она нашла со странным названием "Нерыдай". Нашла случайно (хотя за любой случайностью прослеживается закономерность), проходя по Каретному Ряду. Это было ночное кабаре с прекрасным поваром (артистам полагался бесплатный ужин!). Когда после выступления Зеленая выходила во дворик отдышаться, повар шептал ей: "Ну, дорогая, сегодня я угощу вас ужином! Пальчики оближете! Обратите особое внимание - пирожки с нутром телка".
Зеленая пела там песенки на тексты Веры Инбер и Николая Эрдмана. Музыку к ним писали Матвей Блантер, Юрий Милютин. Зал был тесный, в русском стиле. Большая директорская ложа в виде русской печи, отгороженные перегородками ложи завсегдатаев. Свободных мест не было, хотя цены были высокие. Между столиками бегали половые в рубахах и штанах. Один большой стол, с лавками вместо стульев, выделялся особо. За ним сидели артисты, писатели, художники. И меню было для них особое - недорогое, но тоже вкусное. Сюда забегали актеры из всех московских театров, пересказывали театральные сплетни, читали стихи.
Придумал и создал "Нерыдай" комик петроградской оперетты А. Кошевский, быстро сообразивший, что нужно зрителю. Его "правой рукой" был Георгий Тусузов, он вел конферанс вместе с Марком Местечкиным. Работали здесь и Игорь Ильинский, и Михаил Гаркави. Кошевский сопротивлялся, но против этих замечательных актеров не устоял, и программа стала иной: не для ресторанных посетителей, а для тех, кто пришел ради артистов. Часто приходили ужинать Асеев, Крученых, Мариенгоф, Ардов, из Петрограда приезжали Козинцев, Трауберг, Кулешов. Представления начинались в полночь, когда освобождались после спектаклей артисты, и заканчивались часа в четыре утра.
Атмосфера в театре была особая, располагающая к игре, к сочинительству. Кто-то придумал ввести в программу жанр "эпитафии". Вот пример одной из них:
Постой, прохожий, и пойми,
И основательно прочувствуй:
Кошевский здесь полег костьми
За это самое искусство.
Он умер, проронив слова:
"Я сделал все-таки немало..."
Недаром целая Москва
Над этим гробом "нерыдала".
Не забывая о своих товарищах по одесскому "КРОТу", Рина Зеленая сделала все, чтобы Типот с женой перебрались в Москву, и устроила их в "Нерыдай". Когда Типот поссорился с Кошевским, она приняла сторону Типота и ушла из театра. Куда - сама не знала. Оказалось - в Питер, в "Балаганчик". Работали много, ездили на гастроли, а денег актерам почти не платили. Директор говорил, что дает своим артистам возможность дышать морским воздухом, - что ж, им этого мало?! Во время безденежья Рина ходила обедать к своей подруге по "Балаганчику", которая жила вместе с семьей. У самой Рины родных в городе не было, а был только пустой дешевый номер в "Англетере". Если же заводились деньги, она спускалась обедать в ресторан гостиницы. Но это днем - вечером там было все намного дороже. Посетители - роскошно одетые джентльмены и "бриллиантовые" дамы в мехах. Это про них Зеленая пела в "Балаганчике" частушки:
Как вернулась я из бани,
Приставать я стала к Ване:
"Окати да окати
Л.Ориганом де Коти".
Костюм придумала себе сама: сарафан с кринолином и нижними юбками, кофта с пышным рукавом.
После одного из концертов Зеленая познакомилась с Есениным. Во время исполнения номера Рины Зеленой и Леонида Утесова в зале началась перепалка и даже драка. Подробностей Рина не видела, слышала только перебранку. Оказалось, какие-то люди начали оскорблять Есенина. Он стал отругиваться, кто-то из публики вступился - и дошло до драки. Назавтра Есенин постучал в номер Зеленой в "Англетере". Он пришел извиниться за вчерашний скандал. Она сказала, что не сердится, и потом всю жизнь жалела, что ее единственный разговор с поэтом "был ни о чем и ни за чем".
Она еще работала в "Балаганчике", а ее уже позвали в Москву, в только создающийся Театр сатиры. Пошла с радостью. В труппе - старый партнер Тусузов, там же, режиссером, Типот. Программы тех лет были сатирическим обозрением. Первый спектакль - "Москва с точки зрения" - сюжет о приезжающей в столицу семье провинциалов, ее знакомстве с городом, с людьми и учреждениями, ее приключениях. В одной из сцен семья эта попадала в плотно заселенную квартиру. Открывались дверцы большущего платяного шкафа. Там пила чай с поцелуями молодая супружеская пара. В одном из ящиков студент зубрил учебник и т. п... "Москва с точки зрения" и "Мишка, верти!" (пародия на темы кино) имели сногсшибательный успех.
"Господи, помоги благополучно начати Театр при Доме печати"
ДВАДЦАТЫЕ-ТРИДЦАТЫЕ годы - время, когда многое начиналось. И театры возникали во всех местах, где только можно было поставить стулья и подиум. Журналисты и писатели-сатирики решили создать свой театр при Доме печати. Короткие сценки, пародии, скетчи, обозрения - то, от чего уже отошел Театр сатиры, начавший ставить большие комедии. Конечно же, Зеленую пригласили в новый театр. В первой же программе (она и в афише называлась "Программа N 1"), где для нее не нашлось номера, она придумала его сама. Выходила, одевшись беспризорником, пела песенку, цыкала слюной через всю сцену, как делают уличные мальчишки, и уходила. Тут же приходилось возвращаться и исполнять "на бис".
Однажды в Доме печати Маяковский читал только что написанную "Баню". На сцене стояли стол и стул. На столе - графин и стакан. Перед тем как начать чтение, поэт вынул из кармана чистейший платок, протер стакан и посмотрел через стекло на свет. Женский голос из зала: "Носовым платком - чище не будет!" вызвал немедленный отклик Маяковского: "Смотря чьим". Потом он прочитал всю пьесу. Зеленая и ее партнеры по театру, разумеется, сидели в зале. В репертуаре их театра не было произведений Маяковского, но было о нем:
Тротуар дрожит московский,
Шум и гром кругом идет.
То проходит Маяковский,
Себе памятник несет.
Исполняя куплет, артисты смотрели на сидящего в зале Владимира Владимировича. Он улыбался... Но однажды Тенин спел это как раз в тот момент, когда пришла весть о смерти поэта. Выйдя за кулисы, актеры узнали о самоубийстве и были раздавлены. Рина Зеленая записала в своем дневнике: "Как будто из жизни человечества вырвали силой что-то огромное, бесконечно важное, важное для всех: и для друзей, и для врагов"...
Не было бы счастья...
НА ОДНОМ из концертов в клубе произошла осечка: аккомпаниатор, с которым должна была выступать Зеленая, не приехал. Что тут делать? Какие могут быть песни без рояля?! Администратор, еле живой от ужаса, умолил актрису "исполнить что-нибудь". Она вышла на сцену и неуверенным детским голосом прочитала "Мойдодыр" Чуковского.
Так в 1929 году родилось ее новое амплуа, породнившее ее с миллионами зрителей и слушателей. И новый жанр: "Риназеленая". Именно так, в одно слово, писали ей письма малыши. Своих детей у нее не было, но были племянники, были сыновья ее мужа от первого брака, а потом и внуки. Да и вообще мир полон детьми - только наблюдай. И она записывала все, что удавалось подслушать и что присылали в письмах родители, а иногда и истории самих детей.
Отец говорит дочке:
- Не бегай все время к соседям. Ты им, наверное, надоела.
- Ну что ты, папа! Я пришла к ним, а они сами мне сказали: "Ну вот, только тебя еще тут не хватало!"
Молодой отец везет в коляске двух близнецов. К нему подходит четырехлетняя девочка, заглядывает в коляску и говорит:
- Дядя, зачем вы положили ваших детей в одну коляску? Разве вы не видите, что они мешают друг другу плакать?
Папанин рассказал Зеленой про одно письмо, полученное им из глухой уральской деревни.
Вся семья думала, что же послать в подарок отважному Папанину? Пятилетняя девочка сказала:
- Если нам нечего послать ему в подарок, пошлем ему меня.
Рина Зеленая умела находить с детьми правильный тон. Не спрашивала, как все взрослые, сколько им лет и как их зовут. Разговаривала - даже с малышами - так уважительно, что они чувствовали неподдельный интерес к их делам. "Ты долго ломал эту машину?" - спросила она мальчика с остатками автомобиля. "Долго, - ответил он, - два дня".
Ее авторами стали Агния Барто, Сергей Михалков, Самуил Маршак. Многие тексты себе она сочиняла сама. Совместно с А. Барто написала сценарий знаменитого фильма "Подкидыш" и целый сборник пьес для школьной самодеятельности. "Подкидыш" был первой их попыткой писать для кино, поэтому они: а) ничего не боялись, б) не знали, что сначала нужно заключить договор. Но сценарий был принят и даже без единой поправки (случай исключительный!). На съемках "Подкидыша" Рина Зеленая познакомилась с Раневской. Некоторые сцены фильма снимались прямо на улице Горького, и толпа постоянно окружала съемочную группу. Через много лет Фаина Георгиевна вспоминала об этом: "У меня лично было такое впечатление, что я моюсь в бане и туда пришла экскурсия сотрудников из Института гигиены труда и профзаболеваний". Слова "Муля, не нервируй меня", придуманные Риной Зеленой, стали мучением Раневской на всю жизнь: где бы она ни появилась, мальчишки кричали ей "Мулю", и даже Брежнев, вручая орден, сказал ей: "Муля, не нервируй меня".
С того фильма Зеленая с Раневской подружились. Работали в соседних театрах, а один сезон даже в одном - в Сатире. В вопросах житейских Рина Васильевна пыталась взять шефство, поскольку Фаина Георгиевна была еще хуже. Могла год проходить в одном пиджаке, причем мужском, в клетку. Впрочем, обе были хороши и нуждались в заботе и опеке.
"Твой ангел звонил"
ПО СЧАСТЬЮ, Зеленая встретила Мужчину своей жизни, вышла замуж и прожила с ним долгие годы, до самой его смерти. Частушка, которую она исполняла на сцене, потеряла актуальность:
В "Балаганчике" пою,
Вообще-то замужем она к тому моменту уже побывала: восемнадцатилетней девушкой выскочила за солидного мужчину много старше себя, юриста Владимира Блюмельфельда. Брак их был недолгим, она его и не вспоминала. Слово "муж" для нее было связано только с одним человеком: архитектором Константином Топуридзе, автором фонтана "Дружба народов" на ВДНХ и других замечательных проектов. Он был широчайше образованным человеком, всегда был увлечен какими-то идеями, занят работой. Она тоже много выступала, гастролировала, так что пересекались они не так уж много. Характер у мужа был нелегкий, и она нередко на него обижалась. Тогда он подходил к ней со словами: "Ладно, я тебя прощаю", - и в семье снова царил мир. Она называла мужа "мой ангел". Домработница так и говорила ей: "Твой ангел звонил. У него поздно будет заседание. Чтобы ты никуда не уходила".
Иногда, чтобы повидать мужа, она приходила к нему в архитектурную мастерскую. Когда его не стало, она записала в дневнике: "Всю свою сознательную жизнь я прожила с человеком глубоко ученым, не говоря о таланте. Мне никогда не нужен был ни один словарь. А теперь, чтобы разъяснить что-то для себя, я должна спросить восемь человек".
Дневник она вела всегда. Записывала события собственной жизни, заседания в сатирическом клубе "Чудак", на которые ее приглашали, путешествия, гастрольные поездки на юг и на Крайний Север, целину, фронт... Потом она издала свои дневники под названием "Разрозненные страницы". Читать их очень интересно. Литературный дар у нее, несомненно, был. Но главное - был радостный, живой взгляд на происходящее. Она не уставала делать открытия, изумляться, притягивать людей. Когда ей однажды предложили слетать в составе группы из 13 артистов на Северный полюс, бесстрашно согласилась. Получила полярное обмундирование (меховые рукавицы, доху, унты и прочее), села в Тушине на самолет и понеслась. Нарьян-Мар. Амдерма. Каменный мыс - Обская губа. Город Игарка - лесозавод, мерзлотная станция. Остров Диксон. Колымские Кресты. Малюсенький городок Хатанга, где впервые увидела белого медведя. Бухта Тикси. Везде концерты, запланированные и нет. В бухте Провидения артисты выступали перед группой геологов и были потрясены: зрители шли к ним пехом 40 километров туда и 40 обратно. В бухте Угольной до шахтерского поселка гостей волокли трактором: прицепили огромное железное корыто на полозьях-бревнах, насыпали, как горох, мешки с почтой, людей, чемоданы. Арфу везли на тюфяках, на руках. На перелете из Анадыря к мысу Шмидта ритм полета вдруг стал неровным, моторы завыли. Оказалось - обледенение двигателя, винты заклинило, но до аэродрома дотянули. И вот - ура! - дали разрешение лететь на Северный полюс, на дрейфующую станцию. От Тикси до полюса летели больше 6 часов...
Эмоции от того, что последняя цель путешествия достигнута, захлестнули всех, даже арфу - на ней лопнули все струны. Сколько впечатлений занесено Зеленой в дневник! Как любовно схвачены детали: "Без ружья по лагерю ходить нельзя. На льдину всегда может прийти медведь. Они не любят долго плавать в холодной воде - бродят по льдинам... Когда медведь охотится, он закрывает свой черный нос лапой, чтобы на снегу его не было видно совсем, а когда он ловит нерпу, то ложится, обнимает лунку кольцом своих лап и сразу душит животное в объятиях, едва оно высунет голову из воды"...
Много, много сюрпризов подбросила ей судьба. Главное - она умела их ловить. Когда началась война, она была с театром на гастролях по Союзу. Театр пытался вернуться в Москву, но это было невозможно. А Рина Зеленая просилась на фронт, в концертную бригаду. Это было возможно, и она получила свою долю военных дорог, бомбежек и потерь. Но вспоминать любила веселое. Например, о поездке в Тулу. Ехали на машинах. Началась бомбежка, шофер велел вылезать из машины и бежать куда угодно. Вместе с двумя актрисами она забежала в какой-то подъезд. Стояли, прижавшись друг к другу, в темноте. Послышался отвратительный вой падающей бомбы. Женщины застыли, ожидая взрыва... Но взрыва не было. Тусклый свет из окошка осветил что-то странное. Оказалось: котята. Маленькие белые котята ползали у их ног. Бомба так и не взорвалась, было очень страшно, и только присутствие котят вносило в этот эпизод домашнюю трогательную ноту...
Наверно, много лет спустя озвучивая котенка в мультфильме, Рина Зеленая вспоминала эти белые комочки под ногами. Ей приходилось говорить в кино всякими голосами - голосом слоненка, гусеницы и даже... карандаша. Снимали ее до обидного мало. После "Приключений Буратино" она шутила: "Вот я уже и черепахой была. Вижу - человеческой роли не дождаться, вот я и согласилась". И все же как здорово, что эти ленты остались. Остались записи ее голоса. Остались ее истории "для взрослых про детей". И даже стихи, сочиненные ею вместе с детьми.
Дело не мудреное...
Никто замуж не берет,
Говорят, Зеленая!
Смотрите также:
Легенда и жизнь Людмилы Фетисовой 
Михаил Евдокимов. Жил такой парень...