Сложный анализ преступлений чем-то напоминает аналитический процесс шахматной игры. Эту идею провел в одном из своих детективно-психологических романов о полицейском комиссаре Мегрэ известный французский писатель Жорж Сименон (1903-1989). В его произведении "Мегрэ и почтенные люди" (1961) игра в шахматы оказалась таинственно связана с нераскрытыми обстоятельствами преступления - убийства г-на Жосселена, совладельца картонажной фабрики.
Роман начинается с того, что, вернувшись поздно вечером из театра, жена и дочь Жосселена обнаруживают его застреленным в кресле возле шахматного столика. На доске фигуры стояли так, "как будто партия была прервана". Муж дочери, детский врач Фабр, признался, что он действительно в этот вечер играл с Жосселеном в шахматы. Но в 10 часов 15 минут выехал из дома по срочному вызову. И вот начинается сложное расследование обстоятельств убийства. На первый взгляд, все улики как будто против Фабра. Комиссар полиции обдумывает различные версии. "Мегрэ попытался представить себе сцену: двое мужчин за шахматной доской, молчаливые и строгие, как все шахматисты во время игры; в какой-то момент доктор встает и идет к комоду, в ящике которого лежит автоматический пистолет... Мегрэ тряхнул головой. Что-то не то. Он не мог представить себе Фабра, который поворачивается к тестю, держа палец на спусковом крючке..."
И действительно, в ходе расследования подозрения с Фабра снимаются. Как показал домашний врач Ларю, "они уважали друг друга. Жосселен, можно сказать, гордился своим зятем, и, кроме того, у них была общая страсть к шахматам". Сомнения Мегрэ в конце концов подтвердились. После долгих поисков он установил, что убийство Жосселена было совершено не Фабром, а человеком, хорошо знакомым с убитым, который проник в дом во время отсутствия Фабра. Им оказался брат г-жи Жосселен, вымогавший деньги у сестры и зятя.
Шахматные мотивы в произведениях Сименона оказались не случайными. Вот что писал он одному из авторов настоящей книги в 1971 году, отвечая на три вопроса:
1. Наиболее привлекательным в шахматах мне кажется то, что число проблем, возникающих во время игры, и путей их решения практически бесконечно.
2. Шахматист я неважный. Раньше уделял шахматам больше времени, а теперь играю только со своим одиннадцатилетним сыном.
3. В шахматы играть будут всегда, особенно в России. Но, вообще говоря, я опасаюсь, что жизнь, которая делается все более суматошной, не даст нам покоя, необходимого для разыгрывания долгих партий".
А по другую сторону пролива Ла-Манш в те же годы творила великолепная Агата Кристи (1891-1976), урожденная Мэри Кларисса Миллер, - маэстро детективного жанра, более 20 последних лет своей жизни президент английского Детективного клуба. Автор 84 романов и 150 рассказов, а также 19 пьес. Ее герои Эркюль Пуаро и мисс Марпл обладают блестящим умением расплетать запутанные клубки преступлений с помощью интуиции и проницательности. Один из ее рассказов называется "Шахматная загадка".
Во время шахматной партии внезапно умирает талантливый молодой американский мастер Гилмор Уилсон. Врачи предполагают, что произошел сердечный приступ. Однако множество тайн вокруг имени его противника, русского чемпиона Саваронова, заставляет полицию подумать и о других причинах. Бежавший от большевиков доктор Саваронов жил в Вестминстере со своей племянницей. Он тяжело болел и никого не хотел видеть. Но его шахматная слава, добытая благодаря победе над самим Акибой Рубинштейном, не давала покоя молодым игрокам. Один из них, американец Уилсон, которого называли вторым Капабланкой, непременно хотел доказать свое преимущество и вызвал Саваронова на матч. Тот долго отказывался, ссылаясь на болезнь, да и деньги его уже не интересовали - свалилось огромное наследство, но общественное мнение и американская настырность заставили его принять вызов. И вот, сделав свой третий ход в испанской партии Cb5, игравший белыми Уилсон рухнул как подкошенный на столик с фигурами. Смерть была мгновенной.
Узнав эту историю, за дело взялся опытный сыщик Пуаро, лично осмотревший тело несчастного в морге и обнаруживший небольшой шрам на его левой руке, а среди вещей - белого слона, которого вынули уже в больнице из руки шахматиста, зажатой в кулак. Положив фигуру в карман, Пуаро отправился к доктору Саваронову. Дверь открыл слуга, затем подошла племянница и отвела сыщика на место происшествия.
"- ...Покажите мне шахматную доску, стол, где сидели оба игрока, - всё!
Она подошла к стене и выкатила маленький столик с изящной крышкой, на которой шахматная доска была выложена серебряными и черными квадратами.
- Это было прислано моему дяде в подарок несколько недель назад с просьбой играть следующий матч на этой доске. Он стоял посреди комнаты - вот здесь...
...После тщательного осмотра стола и места, которое он занимал, Пуаро попросил показать фигуры, и Соня Давилова принесла их в коробе. Он повертел в руках одну или две и рассеянно пробормотал:
- Изящный набор... Мадемуазель, неужели я так и не смогу видеть вашего дядю?
На ее лице появилась слабая улыбка.
- Он примет вас, да. Вы понимаете, сначала я должна была поговорить с вами, как и со всеми незнакомыми людьми.
Она исчезла. Я услышал голоса в соседней комнате, и через минуту она вернулась и жестом пригласила нас войти.
На кушетке лежал породистый мужчина - высокий, худой, с густыми бровями и седой бородой. Его изможденное лицо говорило о пережитых трудностях и лишениях. Доктор Саваронов был яркой личностью. Я обратил внимание на необычную форму большой головы. Великий шахматист должен обладать большим умом. Мне было легко поверить, что он - второй шахматист мира..."
Пуаро попросил доктора подробно рассказать, как все происходило, описать саму партию.
"- Описать партию? Что вы имеете в виду?
- Сам я не умею играть в шахматы. Но, как я понял, существуют разные общепринятые виды начала партии - например, гамбит. Кажется, так это называется?
Доктор Саваронов улыбнулся.
- Я вас понял. Уилсон начал разыгрывать Рюи Лопеса - одно из наиболее безопасных начал, часто используемое в турнирах.
- И вы успели много сыграть, прежде чем произошла трагедия?
- Где-то на третьем или четвертом ходу Уилсон внезапно рухнул на стол и умер.
Пуаро поднялся и задал последний вопрос с таким видом, словно он был абсолютно неважным...
- Он что-нибудь съел или выпил?
- Кажется, выпил виски с содовой.
- Благодарю вас, доктор Саваронов. Больше не буду беспокоить вас..."
Последнее обстоятельство, кажется, свидетельствовало, что несчастного отравили. Однако медицинское обследование не обнаружило никаких следов яда, что вызвало торжествующие возгласы сыщика: "Я был прав, видите, я был прав, невозможно обмануть Эркюля Пуаро!" Он попросил своих помощников принести весы и достал из кармана двух слонов - одного, обнаруженного у убитого, второго из комплекта шахмат, показанного племянницей доктора. Взвесив фигуры, Пуаро повторил фразу о своей правоте и объяснил окружающим ход мыслей:
"...Уилсон погиб не от отравления, а от удара током. В середину одной из этих фигурок вставлен тонкий металлический стержень. Стол был приготовлен заранее и установлен в определенном месте на полу. Когда слон оказался на одной из серебряных клеток, по телу Уилсона прошел ток, и он тут же скончался. На его руке остался ожог - на левой руке, так как он был левша. "Особый" стол на самом деле являлся хитрым механизмом. Стол, который я осмотрел, - абсолютно безопасный дубликат. Его подменили сразу после убийства. Весь трюк был проделан из квартиры снизу, которая, как вы помните, сдается внаем. Но, по крайней мере, один сообщник находился в квартире Саваронова. Эта девушка - агент Большой четверки".
Поясним читателю, что Пуаро занимался политическим делом "Большой четверки" еще до шахматного детектива, но оказалось, что агенты этой всемогущей организации - повсюду!
А следующий логический вывод Пуаро поразил его помощников. Сыщик назвал главного подозреваемого - слугу Ивана! Он приказал следить за ним, а сам засел за шахматный учебник, чтобы поближе познакомиться с дебютом Рюи Лопеса, или испанской партией. Внезапная догадка поразила знаменитого сыщика:
- Третий ход, его убил третий ход, всего лишь третий ход!
Пуаро хлопнул себя по лбу, назвал круглым идиотом и помчался на квартиру Саваронова. Здесь они обнаружили связанную племянницу и полное отсутствие самого доктора-шахматиста. Пуаро рассказал присутствующим, что настоящий Саваронов погиб во время революционных потрясений в России, а в Англии появился подложный, унаследовавший огромное состояние и прикидывавшийся больным и немощным, чтобы его никто не узнал, благо родная племянница не видела его много лет. И когда казалось, что у него все ловко получилось, некстати появился шахматист - американец с требованиями сыграть матч. А играть-то лже-Саваронов как раз не умел и решил убить противника, причем сделал это уже на третьем ходу, пока тот не понял, что играет с неопытным любителем, а не с маститым профессионалом. При этом лжегроссмейстер не принял во внимание одного, без лишней скромности заметил сыщик, "он не принял в расчет маленькие серые клеточки Эркюля Пуаро".
Признанный гроссмейстер детективного жанра и автор серии книг об агенте 007 - Джеймсе Бонде - англичанин Ян Флеминг (1911-1964). Он также постоянно использует шахматный мотив, особенно в книге "Из России с любовью" (1956). Приведем фрагменты самой "шахматной" главы романа.
"Циферблаты шахматных часов "смотрели" на шахматную доску подобно глазам какого-то морского чудовища, выглянувшего из-за края стола, чтобы понаблюдать за игрой. На двух циферблатах было различное время. Часы Кронштейна показывали без двадцати минут час. Длинный красный маятник, отсчитывающий секунды, раскачивался под циферблатом его часов, тогда как часы его противника стояли и маятник был неподвижен. Но на часах Макарова было без пяти минут час. Он потратил слишком много времени в середине игры, и теперь у него оставалось всего пять минут. Макаров знал, что его дело плохо, и если Кронштейн не совершит какую-нибудь безумно глупую ошибку (что было крайне маловероятно), то партия проиграна.
Кронштейн сидел прямой и неподвижный, с непроницаемым лицом, напоминая зловещего попугая. Большая голова его покоилась на сжатых кулаках рук, поставленных локтями на стол. Черные, слегка раскосые глаза под широким лбом и нависающими бровями глядели на шахматную доску с равнодушным спокойствием. Но за этой непроницаемой маской кровь отчаянно билась у него в висках, и частота сердечных сокращений достигала ста ударов в минуту. В последние два часа и десять минут ему пришлось немало попотеть, и опасность неверного хода все еще висела над ним невидимой угрозой. Но для Макарова и зрителей он оставался "ледяным магом", игру которого сравнивали с манерой есть рыбу: сначала он очищает кожу, затем вынимает кости и, наконец, съедает. На протяжении двух лет Кронштейн был чемпионом Москвы, играл сейчас в третьем финале и в случае победы становился гроссмейстером...
Кронштейн медленно протянул руку к шахматной доске. Раздался дружный вздох тысяч зрителей. Его большой и указательный пальцы раздвинулись, подобно клешне розового краба, опустились, подняли фигуру и переставили ее на другую клетку шахматного поля.
Зрители ожили и зашушукались, наблюдая, как на огромной настенной доске был продублирован сорок первый ход. Неужели это конец игры?
Кронштейн медленно протянул руку и нажал на кнопку своих часов. Маятник остановился. Стрелки на циферблате показывали без двадцати минут час. В тот же самый миг ожил и забился красный маятник на часах Макарова...
- Срочное сообщение лично для товарища Кронштейна, - прозвучал в динамиках голос судьи. - Объявляется перерыв на три минуты.
В зале раздался шум множества голосов. Хотя Макаров, соблюдая правила игры, тут же отвел глаза от доски и уставился в потолок, зрители понимали, что положение фигур отпечаталось у него в уме. Перерыв на три минуты просто означал, что Макарову потом добавят эти три минуты.
Кронштейн почувствовал раздражение, но его лицо оставалось непроницаемым. Судья спустился со своего высокого кресла и передал ему чистый, без всяких пометок конверт. Кронштейн вскрыл его, извлек лист бумаги, на котором было напечатано большими, такими знакомыми буквами:
"ТРЕБУЕТСЯ ВАШ НЕМЕДЛЕННЫЙ ПРИЕЗД".
"К черту их всех", - подумал Кронштейн. Он не признает себя побежденным в уже выигранной игре, когда до победы оставалось всего три минуты. Это унизительно для профессионального игрока. Он сделал знак, что готов продолжать, и наклонился к шахматной доске, хотя внутри у него все дрожало от страха, и он старался избегать взгляда человека, который остался стоять рядом с судьей.
- Игра продолжается, - объявил судья.
Макаров перевел взгляд на доску. Стрелки его часов уже перешли за пределы времени, отведенного на игру, а он все еще продолжал борьбу.
Кронштейн не мог справиться с дрожью, охватившей его. Он совершил поступок, неслыханный не только для сотрудника СМЕРШа, но и для сотрудника любого государственного учреждения. Несомненно, об этом станет известно. Неповиновение, отказ от выполнения своих обязанностей - какими будут последствия? В лучшем случае суровое предупреждение со стороны самого генерала Г. и выговор с занесением в личное дело. А в худшем? Кронштейн не мог себе этого даже вообразить. Каким бы ни был исход, наслаждение от победы исчезло, осталась одна горечь.
Но, к счастью, игра подошла к концу. Когда на его часах оставалось всего пять секунд, Макаров поднял глаза от доски и наклонил голову, официально признавая свое поражение. Раздался звонок арбитра, и зал разразился громом аплодисментов.
Кронштейн встал, поклонился сопернику, судьям, самый низкий поклон - зрителям. Затем в сопровождении человека в штатском нырнул под канаты и начал проталкиваться грубо и бесцеремонно к выходу.
У шахматного зала на Пушкинской улице стоял с включенным двигателем черный автомобиль "ЗИС" без номеров. Кронштейн опустился на заднее сиденье, мужчина в штат.ском поспешно вскочил в машину рядом с водителем, дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места...
- Ну, так что, товарищ? - произнес генерал Г. мягким голосом, обращаясь к Кронштейну, сидящему напротив полковника Клебб.
Самообладание уже вернулось в Кронштейну. Он нашел тактику защиты и знал, что генерал Г. будет вынужден признать его правоту.
- Для московской общественности, товарищ генерал, - начал он спокойно и уверенно, - я профессиональный шахматист. Сегодня вечером я завоевал звание чемпиона Москвы третий год подряд. Если бы до конца игры оставалось три минуты и мне сообщили, что у входа в зал убивают мою жену, я даже пальцем не шевельнул бы ради ее спасения. Мои болельщики знают это. Признай я после того, как мне передали конверт, поражение в явно выигранной партии сегодня вечером на глазах пяти тысяч зрителей, все сидящие в зале сразу поняли бы, что я сделал это, повинуясь какому-то приказу вашего департамента. По всей столице пошли бы слухи, которые положили бы конец моей карьере в СМЕРШе. В интересах безопасности государства я подождал три минуты, прежде чем исполнить приказ. Но даже сейчас мой поспешный отъезд вызовет недоумение. Мне придется положить одного из своих детей в больницу хотя бы на неделю, чтобы объяснить такую внезапную спешку. Я извиняюсь за задержку при выполнении полученного мной приказа. Мне было нелегко принять такое решение. Но я сделал это в интересах службы.
Генерал Г. задумчиво глянул в раскосые глаза Кронштейна. Он виновен, в этом нет сомнения, но и объяснение весьма разумное. Генерал еще раз прочитал записку, будто взвешивая важность обвинения, потом взял зажигалку и сжег записку. Он не произнес ни единого слова, но уничтожение вещественного доказательства было самым важным для Кронштейна. Теперь его личное дело останется чистым. Он испытывал чувство огромного облегчения и благодарности. Генерал Г. проявил поразительное великодушие. Кронштейн не пожалеет усилий, чтобы отблагодарить его".
Смотрите также:
ИСПОВЕДЬ РАЗВЕДЧИКА. Как я переспал с агентом