"У меня есть книга с автографом автора, - хвалился мой товарищ. - Пенсионный вклад на "чёрный день". Продам - и в шоколаде!" Кое-что подобное есть и у меня, однако о ценности таких штучек я до сих пор не задумывался.
Музейный экспонат...
"НАЧНЁМ с того, что это - не совсем автограф, а скорее - дарственная надпись, - просветила меня завотделом книжных фондов ГИМ Елена Лазаренко. - Кстати, и заметки на полях, хотя бы и сделанные рукой автора книги, тоже не являются автографом в строгом смысле. Это маргиналии. Но ни маргиналии, ни дарственные надписи большой редкостью не являются. В своё время среди московской интеллигенции было принято дарить книги, сопровождая их пожеланиями. У нас в музее хранится часть библиотеки известного историка Москвы Ивана Забелина, около тысячи томов. И почти 99% из них с дарственными надписями: Афанасьева, Тургенева, Ключевского, Верещагина".
Я взял в руки одну из них - сборник тургеневской прозы, открыл на обратной стороне обложки, ожидая увидеть строки, написанные наискосок. Но лист пожелтевшей бумаги был девственно чистым. И только полистав книгу, обнаружил непривычную надпись, сделанную на титульном листе. "В те времена, - улыбается Елена Васильевна, - традиция дарственных надписей в России соответствовала европейской - книги подписывали либо на внешней стороне обложки, либо на титульном листе, но обязательно в верхней части. И никому в голову не пришло бы писать наискось. Это уже советская традиция, каким-то загадочным образом укоренившаяся у нас в 30-е гг.".
Наверное, многое можно понять о неписаных законах этикета, если как следует рассмотреть автографы на книгах. Вряд ли в XIX в. кто-нибудь оставил бы автограф вроде того, что красуется на подаренном мне поэтическом сборнике: "Чтоб всё было пучком и верблюдики не плевались". А нынче трудно себе представить автограф, начинающийся так: "Его превосходительству" или "Милостивый государь", если только это не стёб.
"Стиль автографа во многом определяется эпохой, - продолжает Елена Васильевна. - Но не надо забывать и о характере конкретного человека. Скажем, Ключевский предпочитал оставлять лаконичные надписи (см. фото 1), а другие были многословными и велеречивыми... Но то, что происходит сейчас, можно назвать девальвацией дарственной надписи. Когда к писателю на книжной ярмарке выстраиваются очереди из жаждущих автографа, это больше напоминает конвейерное производство, а сам автограф обезличивается и уже не представляет такой ценности, как раньше".
...или на "чёрный день"?
ВПРОЧЕМ, это касается только музейной ценности. На рынке дела обстоят иначе. И над тем же самым автографом Тургенева (см. фото 2), который мне показался настоящим сокровищем, антиквар лишь снисходительно посмеётся.
"Да, какой-нибудь автограф может оказаться большой редкостью, но цену его определяет только спрос, - говорит эксперт Павел Трусов. - Так, автографов Юрия Гагарина гораздо больше, чем, скажем, Витте. Но последние никому не нужны. А гагаринскую подпись я могу вам хоть сейчас продать за 2-3 тыс. руб. Мало? Рынок автографов в Москве находится в зачаточном состоянии, коллекционеров по пальцам сосчитать. Это на Западе за автографы президентов и космонавтов, не говоря уж о поп-идолах типа Элвиса Пресли, могут запросить и получить солидные суммы".
Надо сказать, что автографы отечественных классиков и знаменитостей не нужны не только у нас, но и на Западе. Правда, здесь есть нюанс. Дело в раскрученности конкретного русского бренда. Автограф Вяземского или даже Пушкина вряд ли заинтересует забугорного коллекционера, а вот подпись Достоевского или Чехова, скорее всего, купят. Пригодятся также Гагарин и Калашников, но российским поп-звёздам лучше туда не соваться, чтоб не осмеяли. И всё равно по сравнению с тамошними автографами наши, даже от самых популярных и знаменитых персонажей, мелко плавают - цены отличаются на порядок.
Так что особо рассчитывать на то, что продажа автографа скрасит "чёрный день", не стоит. "Если для кого-то книга с автографом - только предмет купли-продажи или вещь, отягощающая полку, то смело можете её выбрасывать, - советует Павел Трусов. - Или ждать лет 200, пока у нас устаканится рынок. Особенно это касается книг советских писателей второго эшелона". Но мне больше нравится рекомендация Елены Лазаренко - хранить книгу как книгу, а не как источник возможной наживы.
Смотрите также:
Где найти нового Маршака?