"Московия - дикая заснеженная земля, куда западные капиталы пробились только после Петра I" - эта фраза от частого повторения обрела некое подобие исторической правды. На самом деле правда выглядит иначе.
Некомат - не ко двору
ОДИН из первых опытов с иностранными инвестициями случился аж во второй половине XIV в. И начинался он вполне за здравие. Генуэзцы (фряги по московской терминологии того времени) решили вложить крупные средства в пушной промысел.
Дело было поручено удивительно пронырливому человеку - Некомату Сурожанину, греку по национальности, католику по вероисповеданию. Поначалу князь Дмитрий, тогда ещё не ставший Донским, поддался на уговоры инвесторов. Но за вложенные деньги итальянцы требовали не только беспошлинной торговли и открытия своих представительств повсюду в пределах Руси, но и фактической монополии на добычу пушнины. Московское княжество впервые встало перед перспективой превратиться в сырьевой придаток Европы. Но тогдашняя власть этого не допустила, и вскоре Некомата потихоньку прирезали.
Англичане в фаворе
ВТОРОЙ раунд иностранных инвестиций оказался более перспективным. При Иване Грозном у наших северных берегов заблудилось судно торговой английской экспедиции, якобы искавшей путь в Индию и Китай. Единственный из выживших кораблей, ведомый Ричардом Ченслером, в 1553 г. вошёл в устье Северной Двины. С этого момента можно отсчитывать историю английских инвестиций. Уже никаких принципиальных трений между московитами и британцами не было. Царь дал английской "The Moscovy Company" неслыханные привилегии, включая право беспошлинной торговли. По сути, "Московская Компания" явилась первой транснациональной корпорацией. На Варварке "аглинским немцам" был пожалован каменный дом под торговое представительство, и вскоре конторами и складами компании покрылась вся территория страны. Англичанам также давалось право инвестировать средства в лесозаготовки и в производство льна и пеньки.
В условиях парусного флота эти материалы для "владычицы морей" были не менее важны, чем нефть для флота нынешнего, так что британцы вцепились в Россию мёртвой хваткой. Но сильно не жадничали, памятуя, видимо, историю Некомата. Да и вели себя на Москве как добрые соседи, разделяя все тяготы и лишения. Так, после взятия Москвы Девлет-Гиреем и страшного пожара из 60 англичан, находившихся в городе, погибло 40. Оставшиеся пожертвовали на строительство новой каменной стены 350 фунтов стерлингов - сумма по тем временам немаленькая. Правда и то, что суровые протестанты в Москве быстро богатели и забывали устои своей морали. В Лондоне считали, что Россия развращает англичан соблазном чрезмерной свободы, да так, что многие, пожив на Москве, отказывались возвращаться на родину, а некоторые даже принимали православие и переходили на русскую службу. Веселее же всего то, что англичане не больно-то верили в "ужасы правления кровавого царя и его опричников". Именно опричное правительство впервые в истории России предоставило концессии иностранному капиталу - англичанам предложили искать в опричных уделах руду, "а буде найдут, ставить дома для выделки железа".
Англичан после их некрасивого поступка, а именно - революции и казни короля, вытеснили голландцы, которые, представляя вторую морскую державу, занимались в России примерно тем же самым. И произошло это задолго до Петровских реформ. При царевне Софье вдруг засуетились французы, которые хотели инвестировать средства в транзитную торговлю с Китаем и чуть ли не в Транссибирскую дорожную магистраль, за что обещали нашим 20 млн. золотых червонцев. Проект приказал долго жить - встало стеной боярство: "Едва при батюшке твоём спихнули с шеи англичан, а французы нам и вовсе не надобны". Петровские же реформы, как ни странно, деятельность инвесторов ограничивали - иностранные капиталы в важные отрасли допускались неохотно.
Двери открыты!
ТРЕТИЙ раунд начался в последней четверти XIX в., когда стало ясно, что передовые технологии взять неоткуда, а провернуть петровский фокус с наймом иностранных спецов не выйдет, - новые фирмы инженеров на сторону не отдавали. Пришлось пустить в Россию фирмы целиком. И, надо сказать, если бы не сказочно богатый и пустой российский рынок, многие известные и сегодня фирмы разорились бы в пух и прах. Так, в 1898 г. от финансовой катастрофы мы избавили голландскую "Philips". Когда Антон Филипс передал заказ из России на 50 тыс. ламп накаливания, в Голландии сочли, что приписан лишний нолик, и пришлось телеграфировать прописью на трёх языках: "Пятьдесят тысяч!" Не менее интересным было сотрудничество с фирмами "Siemens-Halske", которые вложили в запуск московского трамвая почти 50% от общей стоимости проекта. Совместная русско-шведская корпорация, куда входила фирма "Ericsson", сумела подавить американских конкурентов из компании "Bell", и к 1916 г. их стараниями московская телефонная сеть стала крупнейшей в мире - более 60 тыс. абонентов.
Худо это было или хорошо - неизвестно. С одной стороны, западные фирмы подрывали наш капитал, а с другой - и так уже через несколько лет о российском капитале можно было говорить в прошедшем времени. Интересно, что принесёт нам четвёртый раунд, свидетелями которого мы сейчас являемся?
В ОБЩЕСТВЕ "ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ". ФИРМА - ТРАТИТ, РАБОЧИЕ - ПЛАТЯТ